Неужели просто уйдет? А если уйдет, то куда?

Наверняка в общине много девок, согласных удовлетворить его желания. О, для них это будет даже честью.

Эта мысль настолько испугала меня, что из горла едва не вырвался крик и мольбы, чтобы не смел уходить. Пусть делает со мной все, что пожелает, но не уходит. Мне слишком одиноко и горестно в этом незнакомом доме. А еще я не хочу, чтобы мой муж бегал по чужим постелям. Даже такой. Он ведь все равно мой! Только мой!

Лютов уходить не собирался, неспешно стянул футболку и джинсы, бросил одежду на мягкий пуфик около постели, забрался под одеяло. Тесно прижался ко мне, крепко обвив мощными руками, коснулся опаляющим дыханием шеи и затылка.

— Спи.

Я не верила в происходящее, некоторое время еще продолжала пораженно пялиться в полумрак перед собой.

А потом пригрелась около Лютова, провалилась в сладкий и крепкий сон.

Впервые за долгое время мне было не одиноко и не страшно. Я чувствовала себя под надежной защитой.

Из сна меня вырвал пьянящий аромат, окутавший собой все окружающее пространство. Горьковатый, с примесью лайма, он проникал в ноздри, оседая порочным следом.

Живот оцарапало легкой щетиной, но последовавший горячий поцелуй загладил собой болезненное ощущение.

Чуть приоткрыв глаза, я имела счастье лицезреть над собой нависшего Свята с побагровевшим взглядом, поддернутым дымкой похоти.

Слабо дернувшись, попыталась сбросить с бедер горячие руки с чуть шершавой, грубоватой кожей.

Еще вчера он заставил меня поверить в то, что мое мнение начнет учитываться.

А сегодня вновь пытался залезть мне в трусы, наплевав на все.

Наивная Алиса. Поверила кому? Лютову?

Ха-ха-ха.

— Собираешься в очередной раз продемонстрировать превосходство физической силы? Уже не ново, Свят.

Мне хотелось, чтобы голос звучал уверенно, дерзко и сочился презрением. Вышло жалобно и горько.

Взгляд мужа прояснился, обрел осмысленность, а по губам зазмеилась насмешливая улыбка.

— И тебе доброго утра, сладкая.

— Оно не доброе, — буркнула я, пытаясь вывернуться из крепкого захвата рук, но была грубо возвращена обратно.

— Это мы еще посмотрим, — шепнул негодяй, плавно проводя ладонями вверх, к груди.

Я хотела было дернуться, но стоило ему сжать соски, как замерла.

Дорожка опаляющих поцелуев прошлась от талии к животу, заставляя дыхание сбиться.

Внизу тут же загорелся огонь, плавно перетекая в вены.

— Свят, что ты… Ах…

Все слова тут же вылетели из головы, стоило ему коснуться языком набухшего клитора, пройтись по нему вверх-вниз и мучительно медленно ввести внутрь меня один палец.

Все сомнения и мысли покинули меня, оставляя лишь острые ощущения. Порочные и грязные, мучительно-сладкие.

Задохнувшись стоном, я лишь сильнее раздвинула ноги и запустила пальцы в его отросшие волосы, грубо сжимая их у корней.

Я была готова дать отпор его грубости и насилию, но совершенно не ожидала столкнуться с нежными, трепетными прикосновениями, вводящими в иссушающее безумие.

В этом безумии не было ничего лишнего, никакой ненависти или злости. Мир вообще исчезал, оставляя меня наедине с этим человеком.

И совершенно неважно, что он сделал до этого, как обращался со мной и моей жизнью.

Мне бы сейчас стоило подумать о его неадекватности и приступах агрессии, вспомнить треск позвоночника Дитмара под лапами Лютова, припомнить все угрозы и оскорбления.

Но я не могла, абсолютно не имела сил сопротивляться горячему наслаждению, заставляющему извиваться на смятой простыне и надрывать горло стонами.

Туман перед глазами сгущался, а сознание, придавленное лавиной ощущений, отрешенно замечало, что я — уже не я.

Было столь горячо и сладко, что казалось будто я нахожусь на границе между сном и явью.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

К тому же, я была слишком измотана эмоционально, чтобы как-то сопротивляться. Я устала от постоянного напряжения.

Мне очень хотелось найти защиту и покой от изверга, ставшего мне мужем. А теперь мозг терзала крамольная мысль о том, что никто лучше не защитит от Зверя, как он сам же. Верно?

К чертям стыд и гордость, я поддамся этому соблазну, поверю Лютову несмотря на то, что это очень сложно. Он обещал все исправить, а я мешать не буду.