Никлаус шёл по улице будто в бреду и ненавидел целый мир.

***

В перерывах между работой Майклсон то и дело сидел с авторучкой в зубах, погруженный в собственные мысли и исправления текста: он зачёркивал что-то, добавлял новые абзацы и главы – всё на вкус мистера Слэйта.

– Эй, кудрявчик, обед закончился! – пробасил Роберт Смит, – твои третий и десятый столики… Живо!

Клаус воодушевлённо оправился, взял в руки два роскошных блюда и направился в зал. Поставив на третий столик две глубокие тарелки с мидиями, он зашагал в сторону десятого столика. Из-за меню вынырнули смолисто-чёрные волосы, а вслед за ними насмешливые зелёные глаза – Клаус не мог не узнать этого субъекта из издательства Грегори Слэйта. Пока Ник обдумывал это, сам не понял, как налетел на десятый столик и опрокинул содержимое тарелки на пол, которое ещё очень некстати расплескалась по идеально начищенным чёрным туфлям клиента.

– Вы очень не внимательны и весьма неуклюжи, молодой человек: в такой профессии опасно пускаться в дебри размышлений, рискуя повесить лапшу на локоны какой-нибудь очаровательной нервной посетительницы, – он со сдержанным, но явно наигранным недовольством и тщательностью стал отирать салфеткой скатерть и обувь.

– Прошу прощения, сэр, – еле сдерживаясь от сотрясаемой всё его тело неприязни, отозвался Ник, – я сейчас всё исправлю.

Клаус уже знал, что под «исправлю» следует понимать то, что он сейчас отправится на кухню, объяснит ситуацию и будет после этого до вечера выслушивать кряхтения и ор шефа.

– Хах, не советую! – он ядовито засмеялся, – эта старая собака ведь так облает вас, о чём вы уже, вероятно, и без меня успели подумать. Просто скажите ему, что за десятым столиком сидит прожорливый толстяк и просит ещё одну порцию, – его губы сложили по-детски хитрую ухмылку.

– Благодарю вас…

– Да перестаньте ж вы уже подо всех стелиться! – грубо бросил он, – вряд ли к вам таким образом в скором времени придёт всеобщее понимание и признание. Заберите сейчас же назад свою благодарность, – продолжил господин холодным тоном.

– Как скажите, забираю назад свою благодарность, – изумлённо, но спокойно ответил Клаус.

– Идиот! Даже не услышал то, что я тебе только что сказал.

Никлаус более ничего не сказал, потому что был в недоумении, он убрал со стола и отправился в кухню. «До чего же ненормальный, и так странно говорит… Видимо, привык всеми командовать – ничем не лучше моего саблезубого шефа!» – он сам с собой закатывал глаза и морщил брови.

– Ещё одно повторить – для десятого столика.

– Эхих, – как-то кровожадно, как показалось Клаусу, усмехнулся Смит, – что ж там за свинина-то такая жирная сидит? – он вытер рукавом потный лоб.

Нику показалось в шефе Смите омерзительным каждое слово и каждый жест, но в большей степени это происходило от осознания того, что тот странный господин оказался прав, и Клаус испытал к нему необъяснимую ещё большую неприязнь. «Катитесь все к чёрту, нужно писать… Кстати, а где же мои черновики? Я же засунул их в карманы передника», – Клаус в панике стал ощупывать свой форменный передник, но черновики исчезли. «Должно быть, обронил, пока выбегал в зал, не могли ж они испариться!» Парень осмотрел каждый сантиметр пола, стараясь при этом не выглядеть смешно в глазах посетителей, но всё было тщетно. Столько труда, нервов, бессонных ночей – и всё зря! Клаус так отчаялся, что ему казалось, что он готов расплакаться, словно ребёнок.

***

– Эй, старик, может, перестанешь уже киснуть? – Стефан утешающе толкнул Клауса в плечо своей бутылкой пива, – всё равно Слэйт полил грязью эти твои «записульки», а ты и сам не горел желанием что-то исправлять, так к чему сейчас жалеть?

– Это был мой шанс стать хоть кем-то… Представляешь, если бы она узнала? – Ник, опустив глаза в пол, нервозно возил ладонью по подлокотнику дивана.

– Так стоять, приятель: причём здесь вообще девчонка? Ты же писатель! И, чёрт возьми, пишешь для себя и в первую очередь для будущей публики, к чему ломать собственные убеждения и принципы, ради того, чтоб «она заметила»? Я знаю, тебе пришлось отвратительно в последнее время, но чёрная полоса рано или поздно сменится белой – так всегда, главное – не предавай самого себя.

– Стеф, не обижайся: ты такой чудик, но будь я проклят, отчего именно ты всегда говоришь нужные слова, когда я сижу по уши грязи?

– Я лучший друг: сама судьба меня к тебе на плечико посадила в роли ангелочка.

– Чего? – нахмурив скептично лоб, изумился Клаус.

– Ну, вроде как у человека ж ведь всегда на одном плече сидит демон и совращает его, а на другом ангел… – наивно отозвался Стефан.

– Какой же ты болван! – Клаус пустился в неистовый добродушный хохот.

***

На следующий день Клаус отправился на работу. Теперь незаконченной книги у него не было на руках, а значит и стремиться тоже было не к чему.

Спеша забрать со стола грязную посуду, Никлаус не смотрел по сторонам, оттого вздрогнул от неожиданности, когда его кто-то резко остановил, схватив за локоть.

– Притормозите-ка, юноша, – повелительным голосом отозвался человек, задержавший Ника.

– А, это снова вы: добрый день и приятного отдыха, – пробормотал он отточенную рабочую фразу.