Сама Царица Елисавета Петровна тайно обвенчалась с малороссийским казаком Алексеем Григорьевичем Разумовским. К великому огорчению Императрицы и всех русских, однако, оказалось, что наследник Петр Феодорович остается таким же немцем в душе, каким был. Даже совершенная немка по происхождению, его супруга быстрее приблизилась к своему новому Отечеству и народу. В связи с недовольством на несоответственное поведение Наследника возникла мысль выслать Петра Феодоровича из России, назначив Наследником его сына Павла и поручив опеку над ним его матери. Однако и тут опасались осложнений, ввиду того что в России уже привыкли смотреть на Петра Феодоровича как на законного Наследника престола. Так как в 1761 году скончалась Царица Елисавета Петровна, Петр III Феодорович вступил на «престол, ему как сущему Наследнику по правам, преимуществам и узаконением принадлежащий», как об этом возвещалось в манифесте. Все присягнули ему и по нем «по Высочайшей его воле избираемым и определяемым Наследником». Сделавшись Императором, Петр III продолжал вести образ жизни, совершенно не соответствующий Монарху. Однако, что оскорбляло русских людей – это полное презрение ко всему русскому и предпочтение всего немецкого. Прусского короля, только что побежденного русскими войсками, Петр III слушал, словно был его вассалом. К Православной вере он проявлял полное пренебрежение и в душе, и в своих поступках оставаясь настоящим лютеранином. Супруга его, Екатерина Алексеевна, наоборот, сделалась совершенно православною и русскою по духу. Петр III не скрывал своего намерения развестись с ней и жениться на одной из придворных, графине Воронцовой. Екатерина решила взять в свои руки бразды правления. 28 июня 1762 года она прибыла в Петербург и была провозглашена Самодержицей, а Цесаревич Павел – Наследником. В манифесте о ее воцарении говорилось, что Императрица принимает на себя власть ввиду угрожающей Российскому Государству опасности перемены Православной веры на иноверную, а также начавшегося порабощения России только что побежденным врагом и полного расстройства внутреннего управления. Правительственные учреждения, войска и народ с радостью приветствовали Царицу, так как в самом деле видели в ее воцарении избавление от большой опасности. Некоторые лишь пытались помешать перевороту и остались верными Петру. Увидев, что большинство перешло на сторону его супруги, Петр III отрекся от престола и через несколько дней скончался насильственной смертью. Воцарение Екатерины приветствовалось громадным большинством населения как спасение государства от гибели.

Однако как ни привыкла Россия к дворцовым переворотам в несчастный XVIII век – век действования указа 1722 года, в народе не угасло чувство о необходимости законного Царя. Вельможи и гвардия привыкли распоряжаться троном по своей воле. Право сановников избирать Государя даже отчасти было подтверждено Анной Иоанновной. В ее завещании говорилось, что в случае смерти Иоанна Антоновича и его братьев без законных наследников или если наследство будет ненадежно, то регент Бирон с кабинет-министрами, Сенатом, генерал-фельдмаршалами и прочим генералитетом должны благовременно избрать и утвердить преемника, и постановление это должно иметь такую же силу, как бы исходило от самой Государыни. Но несмотря на это, все-таки в народе жило чувство, что Царь должен иметь право на престол. Поэтому и при воцарении Анны Иоанновны, Елисаветы Петровны и Екатерины II в манифесте объявлялись те права, которые имела вступавшая на престол Царица. Елисавета, вступив на престол, не только подробно разъяснила, что ее действия вполне согласны с последней волей ее матери, Императрицы Екатерины Первой, но и отдала под суд лиц, виновных в неисполнении ее завещания. Впрочем, не могло быть скрыто в манифестах и то, что перевороты делались не только в силу законных обстоятельств, но и по прошении всех верноподданных, а наипаче – лейб-гвардии полков.

Россия принимала обыкновенно то, что было принято столицей, так как предполагалось, что там все виднее и потому что привыкла подчиняться распоряжениям, оттуда исходящим. Но если возникало сомнение в том, что совершившееся там есть дело правое и законное, то это встречало глухое сопротивление в русском народе, проявлявшееся иногда весьма своеобразно. Так, насчет Петра III распространялась весть, что он жив и вернется на Царство. Не знавший Петра III народ, живший в отдаленных от столицы местах, верил тому, что Петр III низвержен за свое благочестие, и местами на него стали смотреть, как на мученика за правду. Его именем воспользовались раскольники, объявившие, что среди них находится Царь, который, победив своих врагов, восстановит древнее благочестие. При таком настроении легко понять появление самозванцев, выдававших себя за Царя Петра Феодоровича. Среди них особенною известностью пользуется казак Емельян Пугачев, действовавший по примеру Лжедимитрия II – Тушинского вора. Опираясь на низшие слои, которым он обещал разные льготы в качестве законного Императора Петра Феодоровича, Пугачев успел завладеть всем Поволжьем. Екатерине II стоило больших усилий подавить этот мятеж, так как, кроме личных интересов, многие действительно руководствовались нежеланием отказывать в повиновении тому, кого они ошибочно считали за законного Русского Государя. Имя законного Русского Царя производило обаяние не только в России, но и среди других православных народов, видевших в нем своего защитника и покровителя. В 1768 году в Черногории появился самозванец, объявивший себя низложенным Царем Петром III.

Ошибочно принимая самозванца за законного благоверного защитника святой веры, пострадавшего от злобы врагов, черногорцы признали его власть над собой, и никакие уговоры Екатерины, посылавшей для сего особое посольство, не могли заставить черногорцев изменить Стефану Малому, под каким именем управлял ими самозванец, пока в 1774 году он не был изменнически убит своим слугой.

Несмотря на все эти замешательства, Екатерине II удалось сделать свое царствование одною из самых блестящих эпох, совершить ряд преобразований и значительно распространить владения своего государства. Она мечтала уже о восстановлении Византийской Империи, причем предполагала предоставить Византийский престол своему второму внуку Великому князю Константину Павловичу, в то время как старший сын Цесаревича Павла Александр должен был наследовать Русский Престол. Цесаревич Павел Петрович, проведший свое детство при дворе Императрицы Елисаветы Петровны, причем мать не могла оказывать непосредственного влияния на него, во многом различался по своему характеру и убеждениям с Императрицей Екатериной. Поэтому Екатерина II предполагала устранить сына от наследства и сделать наследником старшего внука Александра Павловича. Опасаясь, однако, осложнений, так как Павлу как Наследнику присягала уже вся Россия, решение вопроса все откладывали, причем Екатерина старательно изучала вопрос о престолонаследии в России со времени указа 1722 года. В конце 1796 года Екатерина II окончательно решила назначить наследником Александра, минуя Павла, но неожиданно скоропостижно скончалась. На престол вступил Наследник – Цесаревич Павел Петрович, первым и главным делом которого было восстановить твердый порядок престолонаследия в России. Павел I ясно видел, сколько зла принесло России наследование не по определенному порядку, а по личному избранию. Он ясно понимал, что для благосостояния государства и избежания смут необходимо: «Дабы государство не было без Наследника; дабы Наследник был назначен всегда законом самим; дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать; дабы сохранить право родов в наследовании, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род», – эти положения он сам высказал в акте о порядке наследования престола.

Для этого нужно было, чтобы прекратил действие Указ 1722 года и наши Государи, оставаясь вполне самодержавными, в то же время добровольно передавали свой престол тому, кто является естественным Наследником по установившемуся в Русском Царстве обычаю. Павел I сам, не ограничивая своей Самодержавной власти, в день Священного Коронования, положив составленный им акт на жертвенник Успенского собора, этим перед Богом обещал не изменять того порядка, который им признавался справедливым и необходимым. Наши Великие князья – собиратели Руси, не будучи ограничены никаким писаным законом и не будучи связаны обычаем, добровольно каждый раз передавали престол «сыновьям своим первым». Это сделалось как бы их заветом. Теперь, давая, согласно уставу Павла I, присягу на верность Закону о престолонаследии, восходящий на престол Государь, оставаясь независимым и не ограниченным со стороны какой бы то ни было человеческой власти, перед Самим Богом, давшим ему Царскую власть, обязуется не изменять завещанного строителями Русской Земли порядка. Что же касается самого порядка наследования престола, то акт Павла I по форме изложения близко подходит к завещанию Императрицы Екатерины I; а по существу представляет последовательное проведение принципа наследования престола по первородству – того принципа, который твердо соблюдался с Иоанна Калиты до Петра Великого. Тогда только это не было формулировано или регламентировано каким-нибудь писаным законом и существовало по обычаю. Теперь, издавая указ о возвращении к исконным началам русского государственного права, Павел I не мог ограничиться указанием на возвращение к порядку, действовавшему до 1722 года, ибо всякая норма издаваемая письменно должна быть точно формулирована. Так было всегда во всех отраслях права при переходе обычного права в писаный закон. Поэтому на Павле I лежала задача ясно указать, в каком порядке должно происходить наследование престола. Павел I, исполняя эту задачу, дал указания, в каком порядке престол переходит среди его потомков, и этот акт сделался примерною таблицею для закона о русском престолонаследии. В нем ясно выражены исконные русские начала, и если некоторые в нем находят сходство с кое-какими немецкими законами, то, во-первых, нет ничего удивительного, если и в других странах порядок престолонаследия был такой же, как в России, а во-вторых, для ясности Павел мог употребить уже готовые формулы, хотя и здесь нужно опять напомнить, что еще завещание Екатерины I было составлено приблизительно так же, как и акт Павла. Акт, обнародованный Императором Павлом в день Священного Коронования 5 апреля 1797 года, был составлен им еще в 1788 году, перед отправлением в поход, и подписан был им и его супругою Мариею Феодоровною. В нем Наследником престола «по праву естественному объявляется старший их сын Александр, а по нем все его мужское поколение. По пресечении сего мужского поколения наследство переходит в род второго сына, где наследование происходит тем же порядком, а после этого в мужские поколения остальных сыновей Павла, сколько бы их ни было, что и есть первородство. При пресечении последнего мужского поколения сыновей наследство остается, как говорится в акте, в женском поколении последнего царствовавшего, как в ближайшем престолу, дабы избегнуть затруднений при переходе от рода в род, в котором следовать тому же порядку, предпочитая мужское лицо женскому; однако, здесь приметить надлежит единожды навсегда, что не теряет никогда права то женское лицо, от которого право беспосредственно пришло». Здесь Павел предусматривает случай прекращения мужской линии Царского Дома и разрешает его вполне в духе русского права. Вспомнить нужно только историю наследства Ярославского княжества после смерти св. князя Василия (см. выше), а также, что Иоанн II, устранив от княжения тверскую княжескую линию, но не желая сразу присоединить Тверь к Москве, сначала князем туда назначил сына сестры последнего князя Тверского своего первенца Иоанна Молодого и лишь таким образом соединил Московское и Тверское княжества. Таким же образом определяла порядок престолонаследия и Екатерина I в своем завещании. По пресечении рода последнецарствовавшего мужского поколения Императора Павла – как в мужских, так и в женских линиях, – престол должен был перейти опять в род его старшего сына, в женское его поколение, в котором наследовала опять-таки ближайшая родственница последнецарствовавшего Государя из этого рода. По пресечении рода старшего сына Императора Павла – как в мужских, так и в женских линиях, – престол переходит к женским поколениям остальных его сыновей по их старшинству, и по тому же правилу, причем среди лиц, одинаково близко стоящих к наследству, мужское лицо всегда предпочитается женскому. По прекращении всего потомства сыновей Павла, престол переходит в мужское поколение старшей дочери Государя, затем в ее женское поколение, после чего наследуют потомки остальных его дочерей, соблюдая вышеуказанные правила и порядок старшинства линий. Только полное прекращение всего потомства Царя – родоначальника не было предусмотрено и тогда, в случае отсутствия распоряжений последнего Государя, создалось бы положение, подобное тому, как было при кончине Царя Феодора Иоанновича. При этом нужно напомнить, что под потомством Русского Царя, способным к занятию престола, подразумеваются лишь те лица, которые или исповедывают Православную веру, или примут Православие, как только дойдет до них очередь вступления на престол, причем в последнем случае одновременно должен принять Православие и прямой наследник лица, вступающего на престол. Лицо, не пожелавшее принять Православие, к числу потомков Царя, имеющих право на занятие престола, не принадлежит, так как Русские князья и в особенности Цари являются издревле охранителями церковных законов, защитниками святой веры, ревнителями о церковном благоустройстве и покровителями православных христиан даже в других государствах. Поэтому, как метко отметил профессор церковного права Суворов, «принадлежность Русского Императора к какому-нибудь вероисповеданию, кроме Православного, есть такая же невозможность, как принадлежность, например, римского папы к евангелическому исповеданию». К сожалению, эта чисто православная и русская мысль была выражена в акте Павла совершенно неправославно, «что государи российские суть глава Церкви». При составлении Свода Законов было обращено внимание на неправильное выражение, допущенное Павлом, благодаря пользованию немецкими формулами и неумению излагать мысли языком церковным. Поэтому сочли необходимым указать, как следует понимать это выражение, в прямом его понимании являющееся чисто лютеранским. Однако гораздо правильнее было бы обратить внимание на основную мысль, что Русский Престол неразрывно связан с Православием, и выразить это в строго православной терминологии, чего не мог сделать Павел I, получивший воспитание в веке полного пренебрежения церковности, а также родного языка. Нужно, впрочем, помнить, что эта лютеранская формула не имела никакого влияния на самое решение вопроса о том, кто должен быть Царем и на то, что касалось приятия и осуществления верховной власти.

Кроме порядка, в коем члены Царского Дома наследуют престол, в акте Павла I были предусмотрены вопросы, касающиеся женитьбы членов Дома, а также опеки и правительства над малолетним Государем. Женитьбы законными признавались лишь в случае дозволения Царствующего Государя; обычай испрашивать у Государя согласие на заключение брака укоренился среди членов Царской Семьи с установления Московского единодержавия. Если царствовало женское лицо, то муж ее не мог иметь прав и титула Государя. Что же касается опеки и правительства до достижения малолетним Государем 16 лет, года совершеннолетия, то распоряжение об этом должен был сделать последнецарствовавший Государь. В случае отсутствия распоряжения к правительству и опеке призывались отец и мать малолетнего Государя (отчим и мачеха исключались), а за их смертью – следующее ближайшее к престолу совершеннолетнее лицо Царского Дома. Это были принципы старого русского права. При правителе должен был состоять совет правительства из шести лиц; подобное учреждение было предусмотрено и завещанием Екатерины I, в виде существовавшего тогда Верховного Тайного Совета; в древней же Руси при малолетстве Государя тоже призывались к участию в правительстве особенно доверенные бояре, но это имело тогда более личный характер, и эти бояре не составляли организованного учреждения, что не могло уже иметь места после Петра I. Таким образом, акт о престолонаследии Императора Павла как в целом, так и в частях был проникнут духом и идеями русского права. Несмотря на тяжелое изложение и местами не совсем ясную формулировку, Павлу удалось издать закон, представляющий из себя систему, основанную на принципах, проводимых в жизнь Московскими собирателями Руси и укоренившихся в душе русской. Поэтому он сразу нашел отклик в сердцах русского народа, и, начиная от членов Царской Семьи, все заботились о том, чтобы не был нарушен тот порядок, который один мог дать успокоение стране, измученной неопределенностью престолонаследия в XVIII веке. Сам Павел, хотя накладывал свою немилость на Александра, все же оставил в неприкосновенности его права на престол. После убийства Павла I старший сын его беспрепятственно вступил на трон. Ввиду неимения мужского потомства, Александр I Наследника не объявил при своей жизни, так как не терял надежды на рождение сына. Следующий за ним по старшинству его брат Константин, «могущий иметь право» на занятие престола в случае бездетной смерти Александра I, женясь на польке-католичке Грудзинской, добровольно отказался от этого права, сознавая, что этот брак не соответствует достоинству Русского Царя. Александр I подписал Манифест о том, что достоинство Наследника «передается тому, кому оно принадлежит после него (Константина)», следующему их брату, Николаю Павловичу. Однако не объявив прежде Наследником Цесаревича Константина, Царь Александр и теперь не обнародовал подписанного им Манифеста. Ввиду этого по получении известия о смерти Государя Великий князь Николай Павлович, а за ним вся Россия, принесли присягу на верность Константину Павловичу «яко законному по праву первородства Наследнику Престола Всероссийского». «Дабы оградить коренной закон о порядке наследия престола от всякого прикосновения», Великий князь Николай Павлович не принял Царской власти и по вскрытии запечатанного конверта, в котором хранились отречение Цесаревича Константина и Манифест Александра I о сем отречении, считая, что не имеет права признавать невозвратным отречение, «в свое время всенародно не объявленное и в закон не обращенное». Лишь получив от Цесаревича Константина письмо, в котором он, обращаясь к Николаю Павловичу как к Государю, подтверждал уступку ему своего права на наследие престoла, Николай Павлович издал Манифест о своем восшествии на престол. Заминкой в наследовании престола решили воспользоваться некоторые революционные организации, мечтавшие ограничить в России Царскую власть или даже совсем ее уничтожить. Не надеясь на сочувствие и поддержку народа, вожаки движения прибегли к обману и начали распускать слухи, что Константин не добровольно отрекся от престола. Часть войск, поверив этому, решила встать на защиту того, кто являлся законным Государем, согласно закону о престолонаследии, выражавшему правовоззрения русского народа. Когда 14 декабря, в день принесения присяги Царю Николаю, заговорщики, напитанные идеями Запада, готовились произвести государственный переворот, обманутые ими войска и народ кричали: «Да здравствует Константин, да здравствует Конституция!», думая, что тем приветствуют законного Государя и его супругу-Царицу, имя которой мало кто знал. Никакие уговоры сначала не могли подействовать. Беспорядки готовы были начаться, предательски уже убит был генерал-губернатор граф Милорадович, и только самообладание и решимость Императора Николая I не позволили повториться событиям 1682 года, когда, тоже обманутые, стрельцы шли защищать законного наследника Иоанна Алексеевича. Окружив вовремя верными ему войсками обманутые части, Император Николай вовремя усмирил мятеж. Но для полного рассеяния всех недоумений потребовалось, чтобы и во время самой Коронации Цесаревич Константин при всех братским поцелуем подтвердил добровольность своего отказа от принадлежавших ему прав. В манифесте о своем вступлении на престол Император Николай I объявил Наследником своего старшего сына Александра, и присяга на верность подданства была принесена им обоим.

В Царствование Государя Николая Павловича был издан в 1832 году Свод Законов Российской Империи. Закон о престолонаследии вошел в первую часть первого тома Свода, содержащего в себе Основные законы. Раздел второй этих законов составило «Учреждение об Императорской Фамилии», утвержденное Императором Павлом I в день Священного его Коронования 5 апреля 1797 года, одновременно с законом о престолонаследии. «Учреждение об Императорской Фамилии» имеет весьма важное значение, так как определяет состав Царствующего Дома, степени родства его членов, правила о вступлении в брак и обязанности членов Дома к своему главе, а также имущественное их положение. «Учреждение об Императорской Фамилии» после издания Свода Законов было пересмотрено и с некоторыми изменениями издано вновь в 1886 году. В 1889 году в нем опять были сделаны изменения: до 1886 года при заключении брака принятие невестою Православия требовалось, если вступает в брак лицо, могущее иметь право на наследование престола, в то время как остальные члены Царского Дома могли вступать в брак и с лицами иноверными. При издании в 1886 году соответствующая статья была изложена так: «Брак Наследника Престола и старшего в Его поколении мужского лица с особою другой веры совершается не иначе, как по восприятии ею Православного исповедания». В 1889 году именным Высочайшим Указом было восстановлено действие старой редакции. В том же 1889 году было воспрещено членам Царского Дома вступать в неравнородные браки, таковое воспрещение Указом 1911 года было ограничено только Великими князьями и княжнами. Хотя эти изменения касались не закона о престолонаследии, а «Учреждения об Императорской Фамилии», но они имели отношение и к вопросу о престолонаследии, поскольку определяли права потомства, происшедшего от тех или иных браков, на причисление к Императорской Фамилии и на получение соответствующих прав.

Лицо, не причисленное к Царской Семье, не обладает правами, принадлежащими его членам, в том числе и правом наследования престола, ибо Императорский Всероссийский Престол есть наследственный в ныне благополучно царствующем Императорском Доме (статья 25, глава II, раздел 1), что вполне соответствует истории, ибо всегда царствующим признавался весь Дом (Рюриковичей, Годуновых и т.д. – см. выше), хотя полнота власти принадлежала исключительно его главе. Согласно 126 статье «Учреждения об Императорской Фамилии», «Все лица, происшедшие от Императорской крови в законном, дозволенном Царствующим Императором браке, с лицом соответственного по происхождению достоинства, признаются членами Императорского Дома». Эти-то лица и призываются к наследованию Российского Престола в порядке, указанном в законе о престолонаследии. Самый закон о престолонаследии оставался и остается до сих пор в основе своей тем самым законом, который утвердил и обнародовал Император Павел I в день своего Священного Коронования. Он был изменен только: 1) по форме – при включении в состав Свода Законов разбит на статьи, причем выражения, относящиеся лично к Павлу и его сыновьям, вроде «Мой, Наш, Александр», были заменены соответствующими нарицательными именами, могущими быть применимыми и к другим Государям и их потомкам; 2) дополнен правилами о свободном отречении от престола лица, имеющего на него право и 3) о лишении права на престол лиц, происшедших от неравнородных браков. Последнее последовало в силу Манифеста Александра I от 20 марта 1820 года о расторжении брака Великого князя Константина Павловича с Великою княгинею Анною Феодоровною, в коем Царь «пред лицом Царя Царствующих обязует всех и каждого, до кого сие касаться может, сохранять сие дополнительное постановление в вечные времена свято и ненарушимо». Согласно закону о престолонаследии, по смерти Николая I вступил на престол его старший сын Александр II, при коем наследником был объявлен сначала старший сын Цесаревич Николай, а по кончине его – второй сын Александр, вступивший на престол по смерти отца.