II

Продолжением книги «Неопалимая Купина» служит сочинение того же автора «Друг Жениха».

Подобно тому, как в первой книге прот. С. Булгаков хотел дать учение о Богоматери, так во второй он хочет точно определить, кто такой Иоанн Предтеча и какое его место в Небесном Царстве. Внимание его привлекла икона Деисус (то есть деисис – молитва), где Богородица и Иоанн Креститель изображаются в молитвенном предстоянии Христу, и он проводит параллель между ними.

Нужно отметить хорошую сторону этой книги. Приведено множество отрывков из священных песнопений, посвященных Предтече, видимо, тщательно просмотренных. Внимательно изучена жизнь Иоанна Крестителя по Евангелию и некоторые события превосходно объяснены.

Однако, несмотря на эти достоинства, сочинение имеет столь существенные недостатки, что они и его лишают всякой цены. Какая-то предвзятая мысль руководила автором, так что конечные выводы его совершенно произвольны и необоснованны, и, к сожалению, действительно вторая книга является достойным продолжением первой.

Прот. Булгаков, начиная излагать учение о Предтече, говорит, что Предтеча был также необходим для искупления людей, как и Богоматерь, почему и почитание их имеет много общего. Так, они часто изображаются вместе по правую и левую сторону возле Христа; только они, якобы, да архангел Гавриил имеют свои «соборы», и т.д. Но доказательства, приводимые автором, более чем слабы. Церковное учение о том, что без Предтечи не мог прийти Христос, он усматривает в том, что Предтеча называется денницей солнца, звездой, возвестившей солнце (стр. 12). Однако если перед солнцем появляется утренняя звезда, то это еще не означает, что солнце не могло существовать и восходить в свое время, если бы этой, да и вообще звезд, не было. Доказывать на основании этих слов церковных песнопений, что Христос настолько нуждался в Предтече, что не мог без него прийти на землю для спасения людей, нельзя кроме того еще и потому, что в них далеко не один Иоанн Креститель называется звездою. «Звезда светлая явилася еси непрелестная мирови, солнца Христа возвещающи зарями своими, страстотерпче », – поется каждому мученику (тропарь общий мученику). Если просмотреть богослужебные книги, то в них бесчисленное множество раз можно встретить, что тот или иной угодник Божий уподобляется звезде. Такое сравнение можно найти даже в службе, совершаемой на другой день после собора Иоанна Предтечи, где называется звездою преподобная Домника, именуемая также «девой непорочною». «Яко величайшия две звезды изнесоста всесветлую зарю, яже воссияет великое солнце миру» – говорится об Иоакиме и Анне в службе Зачатия Анною Богородицы. Но в той же службе называется звездою и Сам Христос: «Радуйся, звезды незаходимая Мати, радуйся, заре таинственного дне », – говорится в последовании акафиста Пресвятыя Богородицы; а в том же акафисте немного раньше звездою назван не Христос, а Сама Богородица: «Радуйся, Звездо, являющая Солнце » (послед. акафиста, икосы 1 и 5). Из приведенного видно, что в церковных песнях безразлично звездами называются и воссиявшая от Иакова звезда – Христос, и Его Пречистая Матерь и многие угодники Божии. Именованием звездою не определяется, какое отношение к делу спасения людей имеет названное так лицо, и какое оно место занимает в Небесном Царстве, а лишь указывается, что оно является духовным светилом, светящимся в греховном мраке и просветляющем людские души. То, что именно Предтеча именуется звездою – Денницей, вполне понятно, так как он был звездою, воссиявшей непосредственно перед восходом Солнца Правды – Христа, и возвестил людям о Его приходе. Но ни в прямом, ни, как здесь, в переносном смысле, неправильно считать, что без существования денницы не могло взойти солнце.

Другое основание утверждать, что Предтеча безусловно необходим был для прихода на землю Сына Божьего, прот. Булгаков видит в том, что о Предтече предсказано пророками, и что на это пророчество ссылаются все евангелисты, показывая этим его важность. Но важность того или другого события в жизни Христа нельзя определить тем, сколько евангелистов про него говорят. Так, о рождении от Девы Марии говорят только два евангелиста, а о входе в Иерусалим – все четыре; о том, как Иисус Христос пятью хлебами насытил пять тысяч, говорят все четыре, а о том, как, причастивши на Тайной Вечери, Он установил на все времена таинство Евхаристии, говорят только три, а четвертый, излагая гораздо подробнее, чем остальные, что Христос говорил и делал на Тайной Вечери, опускает именно это, о причащении же говорит лишь в связи с насыщением пятью хлебами, хотя это было лишь прообразом, а не установлением Евхаристии. Также нельзя о необходимости существования Предтечи для возможного спасения человеческого рода говорить на основании того, что о нем предсказано пророками. Многие признаки пришествия Христа и события из Его жизни предсказаны для того, чтобы люди узнали пришедшего Мессию и уверились в том, что это Тот, Кого ожидают. Предсказано о рождении Христа в Вифлееме и избиении там младенцев, о путешествии в Египет и возвращении оттуда, о пребывании в Галилее, о входе Господа в Иерусалим на осляти, о разделении риз, причем бросался жребий (о чем также упоминают все четыре евангелиста) и многое другое, так что в евангелиях постоянно делаются ссылки на пророчества. Однако неужели все эти признаки настолько необходимы, что иначе Сын Божий не мог спасти людей? Исполнение этих пророчеств важно как доказательство истинности речи Божией и того, что Иисус есть обещанный Христос. Но нельзя считать, что дело искупления настолько связано с Вифлеемом, что не могли пророки предсказать, а Христос родиться не в Вифлееме, а, например, в Вифании или каком другом месте; или, что Господь не мог спасти людей, не сев на осленка. Конечно, не все пророчества и события жизни одинаково важны. Пророчество о Предтече принадлежит к числу важнейших. Но все же ни откуда не видно, что без появления Предтечи невозможно было спасение рода человеческого, то есть Христос не мог прийти на землю. По учению прот. Булгакова, Предтеча был не столько необходим для людей, для их приготовления к проповеди Христа, сколько для Него Самого, чтобы Он не был одиноким в мире, будучи встречен Предтечей. «В его лице Спаситель был принят на земле», он и Богоматерь представляли собою всю Церковь, проявив образ любви мужской и образ любви женской. Поэтому «полнота любви церковной, общение со Христом дается в соединении любви ко Христу Богоматери и Предтечи», – говорит автор («Друг Жениха», стр. 21 и 27).

В Евангелии приготовление пути Господня изображается как приготовление людских сердец к приятию проповеди Спасителя. «Уготoвайте пyть Госпoдень, прaвы творите стези егo» (Мф. 3:3), – взывал Предтеча, и указывал, что приготовление это заключается в смирении и покаянии. Эта проповедь Иоанна еще сильнее возбудила и без того напряженное ожидание Мессии, а послушавшие Предтечу – первые сделались последователями Христа (Ин. 1:37 и дальше). Лишь тесное общество особо преданных личности Иоанна его учеников не оставляло его и даже негодовало на растущее влияние Иисуса; однако, и не последовавшие сразу за Христом, впоследствии охотно принимали проповедь о Нем (Деян. 18:24, 19:7). В этом отношении, действительно Иоанн уготовил путь Господу. Рассуждение же прот. Булгакова, что Предтеча был нужен, чтобы как представитель человечества встретить Христа и этим как бы оказать Ему моральную поддержку, не вытекают из Евангельского повествования, да, кроме того, и трудно согласиться с тем, что короткая встреча между Христом и Предтечей была смиренным приходом Христа к Иоанну.

По прот. Булгакову, Предтеча был необходим еще как Креститель. Он говорит, что Господь нуждался в крещении, а следовательно, и в Крестителе; что в крещении Господь стал совершенным Богочеловеком, получив усыновление Бога Отца и помазание Святош Духа. «Крещенское Богоявление и есть новое и окончательное усыновление: Дух Святой, сходя на землю, на крещаемого Сына Божия, свидетельствует перед Отцом это сыновство и совершает усыновление» («Друг Жениха», стр. 82).

Эта мысль совершенно не православная и есть уклонение к старым гностическим учениям, что Иисус именно в крещении стал Христом. Разница между гностическими учениями, обычно утверждавшими, что при крещении человек Иисус соединился со Словом, и учением прот. Булгакова не так уж велика, раз, все равно, и тут лишь с Крещением связывается полнота боговоплощения. Борясь с такими учениями, святые Отцы указывали, что Иисус с самого Своего рождения и даже зачатия был истинный Бог и, следовательно, ничего не мог получить сверх того, что уже имел, будучи единосущен и неразделен Отцу и Духу. С первых строчек Евангелия мы читаем, что праведный Симеон молит Бога отпустить его из этого мира, ибо он видел Христа Господня (Лк. 2, 26–32). Благодать Божия уже тогда была на Нем. Церковные песни, как и слова святых Отец, прославляющие Богоявление и Крещение Господне, говорят лишь о явлении Святой Троицы, явлении Христа, Его смерти, победе над древним врагом и освящении Им мира, но отнюдь не об освящении, усыновлении или помазании Самого Христа. Сходство в церковных службах Рождества и Крещения, что прот. Булгаков склонен толковать как взгляд Церкви на Крещение как на второе Рождество, объясняется просто тем, что до конца IX века Рождество и Богоявление праздновались в один день, так как у Евангелиста Луки есть указание, что Иисус, начиная служение, был лет около тридцати (Лк. 3:23), то есть годовщина рождения Господня и время Его крещения приблизительно совпадали. Позднее, чтобы больше отметить значение и того, и другого события, Рождество и Богоявление стали праздновать раздельно, сначала на западе, а потом и на востоке, кроме Армении, где и доныне Рождество и Крещение празднуется вместе. Это, конечно, известно прот. Булгакову, но он не хочет сделать соответствующих выводов, а, между тем, это прежнее совместное празднование и имеет следствием, что службы этих праздников, даже составленные позднее, с внешней стороны весьма схожи (кроме того, на Крещение прибавляется водоосвящение), а на западе даже принято называть Богоявление праздником «трех королей», то есть трех царственных волхвов, пришедших на поклонение новорожденному Христу, чем еще яснее напоминается, что некогда все эти события вспоминались вместе. Но внутреннее значение и смысл каждого из них был особый, почему так быстро и привился новый порядок празднования Церковью, в бесчисленных песнопениях дающей ясное учение о том и о другом событии, не называя нигде Крещения Господня ни духовным Рождеством, ни Помазанием.

Объясняя Крещение Христово как помазание Духом Святым, прот. Булгаков говорит, что Боговоплощение совершилось не только через Богоматерь, давшую Христу Свою плоть, но и через Предтечу, который крестил Христа, и через то явился совершителем помазания Его, через схождение Святого Духа на Его человеческое естество. Учение это, как мы видели, совершенно чуждо церковному, ибо Спаситель уже был Христом с рождения, и никакого помазания при крещении не принимал.

Святые Отцы давали ясный ответ на вопрос, с какого времени Господь стал Христом, хотя им были известны два уклонения от истины – и что это совершилось еще до зачатия, и что лишь по достижении Христом зрелого возраста. Прот. Булгаков допускает второе, создавая своеобразную теорию, из которой делает ряд дальнейших выводов. «Пречистая и Предтеча в своем соединении олицетворяют собою всю Церковь Небесную и Земную, ангелов и человеков». Указывая на совместное изображение Богоматери и Иоанна Крестителя в молитвенном предстоянии Христу и другие молитвенные воспоминания, где имя Предтечи следует непосредственно после Богоматери, прот. Булгаков ищет основу этой близости. Указав на присущее им обоим служение и другие сходственные черты их духовных подвигов, но находя это еще недостаточным, он, наконец, находит желанный ему ответ: их духовная близость заключается в отсутствии вольного личного греха, в личной безгрешности. Когда прот. Булгаков в 1926 году писал 69-ю страницу книги «Неопалимая Купина», тогда Предтеча только «приближался» к личной безгрешности; а весной 1927 года, когда писалась 28-я страница книги «Друг Жениха», Предтеча личной безгрешностью уже «обладает». Автору следовало бы отметить – сделал ли он новое открытие или изменил свое мнение, а не помещать без оговорок в книгах, составляющих продолжение одна другой, два разных ответа по коренному вопросу, затронутому в этих книгах. Но проф. Булгаков, по-видимому давший первый ответ, недостаточно изучив и уже забыв о нем, теперь старается доказать правильность второго ответа. Доказательств, строго говоря, нет. Прот. Булгаков делает обзор жизни Иоанна Крестителя и указывает, что святость Предтечи на всем протяжении его жизни, хотя прямо не засвидетельствована в Евангелии, но косвенно подтверждается. Приведя несколько указаний на святость Иоанна, автор вдруг начинает говорить не только о святости, но и о безгрешности, которая якобы была засвидетельствована Господом в Его беседе с учениками и народом (Мф. 11,2–19 и Лк. 7,18–35). Однако никаких указаний на безгрешность Предтечи там нет. Прот. Булгаков совершенно как бы забывает, что святость и безгрешность не одно и то же, и что если в полном смысле слова "един свят" один лишь безгрешный Господь Иисус Христос, то по милости Божией к святости приближаются бесчисленные сонмы угодников Божиих, называемых святыми, хотя многие из них прежде были тяжкими грешниками. В Священном Писании безгрешным называется один Господь, и бесполезно искать в нем указания на безгрешность кого-либо, кроме Него. Никто, кроме Бога и ангелов, не называется безгрешным и в церковных песнопениях и творениях святых Отцов, в совокупности выражающих Священное Предание и церковное учение.

Выражением церковного учения о безгрешности Иоанна Предтечи прот. Булгаков считает празднование зачатия и рождества Иоанна Крестителя, и говорит, что, празднуя зачатие и рождение только Богоматери и Предтечи, Церковь этим сближает их и свидетельствует о святости уже с самого зачатия, о свободе от греха. Смешивая здесь понятия святости и безгрешности, автор, однако, тут же помещает часть стихиры, в которой дается определенный ответ – почему празднуется зачатие. «Веселится тварь в зачатии твоем, пророче и Предтече, Крестителю Иоанне: божественное бо твое рождение предзнаменует нам Владычно Рождество» .