– Я думаю, этот Троцкист пиздит как Троцкий!- вставил Родя.

Не заметив его реплики, я продолжил:

Троцкист не глуп, говорит правильным литературным языком, употребляет слова "конъюнктурщик", "дивиденды", знает, что такое "Сотбис"... Осторожен.

Возраст - по голосу - взрослого, но не пожилого мужчины. Заикается.

– Заикание,- спросил Зудинцев,- натуральное?

– Похоже, да. Любопытно, трудно ли имитировать заикание?- спросил я. Ответ явился сам собой - дверь кабинета распахнулась и всунулась лохматая голова Соболина:

– Можно, Шеф?

– Нельзя. Совещание у меня. Зайди через двадцать минут... Впрочем, постой.

Скажи-ка, Володя... вот ты, как профессиональный драматический артист...- Соболин проник в дверь целиком и стал каким-то очень значительным.- Как профессиональный драматический артист, скажи нам: трудно ли имитировать заикание?

Соболин тряхнул копной волос, изменился в лице и ответил:

– Ва-ва-ваще н-н-ннево-во-возмомо-жно.

Все стало ясно... Володя еще что-то хотел нам показать в рамках демонстрации актерского мастерства, но я его выставил.

Он ушел расстроенный.

– Заикание,- сказал Зудинцев,- не факт.

Родя возразил:

– Ты хрен с пальцем не сравнивай.

Вовка - актер.

– Погорелого театра,- сказал Зудинцев.- Но если хочешь, Родион, то можешь провести проверку логопедов. Их в Питере не так уж и много - человек двести... или триста.

– Или пятьсот,- сказал я.- Отставить логопедов.

Все и без меня понимали, что на этом пути нам ничего не светит: логопедов можно проверять год... и выяснить в конце концов, что никто из них никогда не сталкивался с нашим Троцкистом. Или сталкивался, но не помнит... Или помнит, но под другим именем. Или наш Троцкист вообще не заика, а коллега нашего Соболина по ремеслу... из самодеятельности механического завода червячных передач имени Чубайса (бывш. "Красный пролетарий").

Мы потолковали еще минут тридцать, наметили некоторые шаги и распределили обязанности. Родиону предстояло попытаться установить телефон, с которого звонил Троцкист. На Зудинцева легла обязанность поднять дело об убийстве Олега Гребешкова. А я собрался пойти в ФСБ.

***

Сразу после того, как мои "сыскари" покинули кабинет, позвонил Троцкист.

Я засек время.

– З-з-здравствуйте, Андрей, вы и-изучили ообразец?

– Здравствуйте, Олег... я показал ваш образец специалистам.

– М-мы так не д-договаривались.

– А что вас смущает?

– Н-не хочу оогласки д-до поры.

– А никакой огласки нет. Это во-первых. Во-вторых, мы должны быть уверены, что вы предоставили подлинники.

– Если вы убедитесь, что п-подлинники - вы г-готовы купить?

– Возможно. А вы не хотите зайти ко мне, пообщаться лично?

Он помолчал несколько секунд, потом сказал:

– Н-нет.

– Да что вы боитесь, Олег? К нам приходят разные люди. Согласно журналистской этике, мы гарантируем сохранение вашего инкогнито... Приходите, потолкуем с глазу на глаз.

– Нет, не п-приду. Н-ни к ч-чему это.

– Хорошо, давайте встретимся на нейтральной территории.

– В-встретимся, когда вы б-будете г-готовы к с-сделке. Я еще п-позвоню.

И он положил трубку. Я сходил к Каширину и сообщил, что был еще один звонок - в 13:04.

– Теперь мы его точно зацепим,- ответил Родя.

***

А я направился в ФСБ. Я позвонил начальнику пресс-службы ФСБ и договорился о встрече.

– Приходи,- сказал начальник.- А чего тебе, Андрей Викторович, из-под нас, грешных, надобно?

– Да вот думаю у вас пару секретов государственных перекупить... Продашь?

– Запросто. Торгуем налево-направо.

Приходи. Выписываю пропуск.

И я поехал на Литейный. Попарился в пробках на Фонтанке и добрался всего за полчаса. Пешком бы дошел быстрее...

– Ну,- весело сказал подполковник Острецов,- какие секреты тебя, Андрей Викторович, интересуют? Недорого продам.

– Год назад погиб ваш сотрудник - Олег Гребешков,- сказал я.

Острецов сразу переменился в лице.

– Да, было такое дело... До сих пор не раскрыто.

– Расскажи, Алексей Иваныч.

– А что, собственно, рассказывать, Андрей? Семнадцатого апреля прошлого года майор Гребешков не вышел на службу. Позвонили - не отвечает. Худого сначала никто не подумал, но после рабочего дня один из сослуживцев заскочил к Олегу домой. Дверь оказалась не закрыта... тело лежало в комнате. Стреляли в упор, дробью... из двух стволов. Соседи накануне выстрел слышали. В начале десятого, вечером. Но значения не придали. Нормально, да? Грохот от выстрела из двустволки на весь дом, а "значения не придали"... Следов никаких, видимых мотивов - тоже.