– А вы спросите у него,- ответила Алла Комарницкая.

Ответ меня, признаюсь, сразил... Да еще взгляд Аллы, который мало отличался от взгляда кавказцев.

– Он не оставил записки?- спросил Родя.

– Нет.

– У него были финансовые проблемы?

– Нет.

– А со здоровьем?

– Зачем вам это?- спросила она, доставая сигарету из пачки. Родион поднес ей зажигалку.

– Странно, что здоровый молодой мужчина вдруг уходит из жизни.

– Дурак,- сказала она и выпустила струйку дыма.

– Он выстрелил себе в грудь?

– Да. Зрелище было, доложу я вам... б-р-р! Гадость.

– Это было... здесь?

– Нет, на даче... Уехал посреди рабочего дня на дачу, никому ничего не сказал. Исчез! Нашли только через два дня.

– Он стрелял из двустволки?

– Да. Из двух стволов.

– Пулями?

– Нет. Дробью.

Мы с Родей переглянулись.

– А у него что - не было других патронов под рукой?- спросил я.

– Да там ящик этих патронов! Три ружья и ящик патронов.

– Странно... скажите, Алла...

– Послушайте,- сказала она,- хватит. Хватит об этом. Меня уже допрашивали и в прокуратуре, и в ФСБ.

– ФСБ проявляла интерес к самоубийству Стаса?

– Да они всех тут достали! После того, как убили Олега, они тут круги нарезали, как кокер-спаниели. Десять человек, и все задают одни и те же дурацкие вопросы...

А как увидели ружье на стене - вообще вцепились в Стаса!

– Ружье Стаса вызвало их интерес?

– А как же! Им же нужно убийцу найти... Если какого работягу грохнут всем все по фигу. А тут ихнего замочили - ну они и забегали! Они это сраное ружье и облизали, и обнюхали.

– Стаса подозревали в убийстве Олега?

Алла раздавила сигарету в пепельнице.

– Если бы не железное алиби, то... черт его знает...

– Алиби?

– Да, мы в день убийства Гребешкова были в Финляндии. Но они все равно изъяли наши загранпаспорта, вернули только через три дня.

...Все стало ясно. Мы допили кофе и откланялись. Напоследок я спросил:

– Кстати, Алла, нескромный вопрос...? Вы вышли замуж?

– Да,- ответила она с вызовом.- Если вы хотите сказать, что я еще и башмаков не истоптала...

– Ну что вы, Алла?! Мы не имеем никакого морального права...

Зарычали собаки. Комарницкая ухмыльнулась.

Когда мы вышли на улицу, Родя сказал:

– Сдается мне, что эта тетенька помогла своему муженьку на тот свет отправиться.

– Уймись, Родя. Еще пять минут назад ты был уверен, что Комарницкого застрелили комитетчики.

– Я же не знал, что у него алиби...? Давай по мороженому съедим? Угощаю!

***

Потом я все-таки рванул в университет. В деканате исторического факультета я быстро нашел профессора Немчинова, у которого учился студент Гребешков. Прошло двенадцать лет, но Владимир Спиридонович Олега помнил:

– Бог мой,- сказал он,- Олежек! Такая трагедия! Это такая трагедия... Убийцу не нашли, Андрей Викторович?

– Нет,- ответил я,- не нашли.

– Жаль. Впрочем, какая теперь разница? Олега уже не вернешь. А ведь он был одним из лучших моих учеников. Исключительно трудолюбивый, честный и ответственный человек... Как несправедлива судьба!

Обсуждать вопрос о справедливости судьбы я не стал. Я спросил:

– Почему ваш лучший ученик пошел работать в КГБ, Владимир Спиридонович?

Немчинов вскинул на меня взгляд:

– Хороший вопрос,- сказал он.- Многие его отговаривали от этого шага.

Вы же помните, какое было время? Девяностый год! Накал страстей. Казалось: вот-вот КГБ будут судить как преступную организацию. Престиж комитета был низок, как никогда. Олег - не первый мой ученик, который пошел на службу в КГБ.

Но те, кто выбрал эту стезю, выбрал ее в другое время. В другую, я бы сказал, эпоху... Вы меня понимаете?

– Безусловно.

– А Олег!.. Я сам говорил ему: Олег, подумайте. Но он стоял на своем! Мотивов, собственно, у него было два. Первый:

КГБ сейчас пытаются распять... значит, я пойду в КГБ. Второй: Троцкий. Дело в том, что на четвертом курсе Олег увлекся Троцким. И он почему-то решил, что в архивах комитета должны быть бумаги Троцкого. Но тут его ожидало разочарование.

– Не нашел?

– Не нашел, Андрей Викторович. Да их, скорее всего, и не было. А ведь он очень дорогой ценой заплатил за свое желание работать в КГБ. Очень дорогой.

– А что вы имеете в виду, Владимир Спиридонович?

– От него же жена ушла, Андрей Викторович. Да, да, именно так... Полина училась тоже у нас, но на курс младше.