Руку на плечо положил ему Люций.

— Теперь идем к домам, где ещё живут людей. Я проведу тебя по ним. Ты увидишь их перерождение, которое уже свершилось. Мы истребляем лишь треть живущих, остальные попадут в новый мир!

— Для твоего пропитания… — устало произнес Стратоник.

— Людей я не ем, префект, только благородных оленей.

— Что же ты делаешь с людьми?

Но ничего не ответил Люций, а лишь сжал в руках ткань плаща и потянул за собой Стратоника.

Демон, человек и свита стали пробираться дальше, среди рядов разрушенных колон, груд кирпичей, остатков стен, прочего мусора, покрытого снегом.

Бело-серо-черный пейзаж стонал в растягивающемся разрушении. Все здесь кричали о гибели.

Ветер усилился.

Делегация подошла к массивному трёхэтажному корпусу, прямому в плане, украшенному полуколоннами и высокими окнами, тянущимися сквозь этажи цветными витражами. Чудом уцелевшее здание было необычным для этих кварталов. Над входом висела таблица с красным глазом, веко которого чуть опускалось. Такие же глаза были краской выведены на окнах, и во многих местах на стенах.

"Видимо, так они помечают постройки, которые не следует трогать."

У подножия стен валялись замерзшие трупы тех, кому не позволено было найти здесь приют, торчали копья с насаженными на них заледенелыми головами.

Закричали команду.

У края дома мимо пронесся отряд серокожей пехоты.

Тяжелые деревянные двери раскрылись, впуская человека и демона в объятия теплоты. Свита наполнила помещение, смешиваясь со здешними прислужниками. Пятеро жрецов сошли по ажурной лестнице мраморных ступеней, и по полу из гранитных бордовых плит прошлись, стуча посохами, к гостям.

Носивший самую длинную белоснежную бороду дряхлый старец визгливым старческим голосом приветствовал:

— Мы счастливы видеть вас, господин, в одном из последних уцелевших домов этого города!

— Жрецы! Вы зовете демона своим господином!? — с пренебрежением закричал Стратоник.

Старцы ничего не ответили.

Тогда Стратоник достал кинжал и, кинувшись к говорившему, нанес ему удар, оставив оружие по рукоять в груди, старец открыл рот не в силах издать звука или вздохнуть, пал, содрогаясь перед ускоряющейся смертью. Оставшиеся столпились вокруг него, силясь поднять и унести прочь.

— Стратоник! — запоздало Люций одернул того за плечо, и снисходительно добавляет, — обуздай свой гнев, это больше не твои люди.

— Нет! — кричит Стратоник, но затем выдыхает и пытается, как только может охладить свой разум. Руки его и голова опускаются, тяжелое дыхание выравнивается.

Тогда они прошли вдвоем далее, растягивая за собой свиту, переходя из одного зала в другой, где везде были гранитные полы и полотнища, завешивающие стены, серебряные светильники на высоких ножках слегка развеивали мрак просторных комнат. Везде здесь ютились людей, завернутые в множество одежд, чтобы согреться от крепчающих морозов, они жгли печи и жаровни, толпились вокруг них, ели свои скудные пайки. Их глаза смотрели в никуда, взгляды не соприкасались, чей бы Стратоник не хотел поймать, нигде не получалось. Никто из них не говорил, все только ели или сидели в углах, стараясь не издавать звуков.

"Нет… это конченные поломанные люди. Они ждут только смерти."

— Нет, Люций, я не вижу в этих людях способности жить дальше. Ты собрал сюда живых мертвецов. Ты переломал судьбы этих людей. Когда-то это был мой народ. Сейчас вижу я скорбь и внутреннюю гибель в каждом взгляде.

— Сейчас они в переходном периоде. В будущем ты увидишь их становление. Эти люди только готовятся войти в новый мир. Ты ещё увидишь, как они воспрянут.

— Увижу, — громче отвечал человек, — когда мы выгоним вашу серую сволочь из нашего города.

Словно блёклыми куклами были набиты залы.

— Встань, — сказал Люций одному из мальчишек, сидевшему в углу, тот затрясся и поднял голову, — подойди ко мне.

— Не надо, — тихо добавил Стратоник.

Но Люций обернувшись лишь по-доброму ухмыльнулся ему:

— Подойти ко мне, не бойся.

Подошедшему медленно ребёнку, завернутому в несколько покрывал, демон протянул, поданную слугой, большую долю сыра. Ребёнок схватил её и, сделав один мощный укус, стал быстро, будто в страхе, отламывать куски и бросать разным детям, вылезающим из-за спин взрослых, а те ловко ловили, делили ещё в своих кругах и жадно ели уже совсем обмельчавшие крохи.

— Благодарю, господин, — ребёнок бросился на колени и прижал голову к полу.

— Встань, дитя, и скажи мне, чего ты ждешь?

— Я… — не поднимая головы, — жду конца освобождения, господин.

— Что же, по-твоему, будет после освобождения?

"Освобождения? Какого освобождения?" — Стратоник нахмурился.

— Мир, господин.

— Какой мир?

— Прекрасный, как в сказаниях, господин.

— Что же это за сказания?

Ребёнок замялся, но потом ответил, все также выпаливая фразы: