Ночное небо над дворцом сияло россыпью алмазов, укрывая его обитателей своим бархатным покрывалом.

— Генерал!

— Элишэль, внимательно тебя слушаю.

— С поста Рубиновой рощи пришло сообщение: они видели пожар на западе, подозревают, что горит застава на Серебряном.

— Гонца к Миратэ, пусть он отправит усиленный отряд на проверку.

— Будет исполнено!

Эльф бросился выполнять поручение, а генерал, подавив усталость, продолжил идти по площади гарнизона: нельзя подрывать дух солдат. Даже если у командира опять разболелась раненная нога. Наверняка, Авелис будет ворчать. Мысли о жене заставили генерала улыбнуться. А еще он порадовался, что в это неспокойное время его Эстель находится в столице. Пусть учится на целителя, главное, чтобы не подвергалась опасности. Мудрый генерал понимал, что дочь с ее характером и призванием совсем скоро окажется на передовой, но любящее отцовское сердце пока скрывало от его сознания эту горькую истины.

В поместье Миратэ было неспокойно. Получив послание друга, Нарель тут же отправил эльфов на заставу у Серебряного, но его больше беспокоило другое.

— Они нападают все чаще, — заметил Нейлин, рассматривая карту границы в кабинете отца. — За полгода более десяти нападений на патрули.

— Теперь они взялись за заставы. Более крупная цель. Хищник совершенствуется, — в голосе Нареля звучало отвращение. — Надо переговорить с Рисанэ, это не может так дольше продолжаться. Мы уже потеряли полсотни солдат.

— Ты ведь знаешь, что он тебе скажет: что таков приказ короля, — разумно заметил Нейлин.

— Приказ короля… Приказ короля! Он тоже не всегда принимает правильные решения!

— Ты предвзят из-за его отказа, — заметил от двери Селон Рисанэ.

— Приехал? Как тебя Авелис-то отпустила, с твоей больной ногой? — улыбнулся Нарель.

Генерал лишь покачал седой головой, проходя в кабинет и тяжело опускаясь в кресло.

— Обсуждаете?

— Пытаемся, — тихо вставил Нейлин.

— Здесь нечего обсуждать, надо делать.

— Нарель, стремишься в бой? Не подражай Феланэ, это ее прозвали Бичом Орков, а не тебя, — осадил Рисанэ младшего товарища. — Мы не можем рисковать своими воинами: королевство еще не оправилось после предыдущей войны, и единственное на что мы сейчас способны, это тянуть время.

— Еще скажи, что это приказ короля, — проворчал Нарель, отводя взгляд. Селон прав — он злится не только из-за военной стратегии короля, — но при Нейлине это лучше не обсуждать, он и без того видит больше, чем нужно.

— Нападений действительно много, но пока орки открыто не вторгаются в наши земли, мы можем этим пользоваться, — подвел итог генерал. — Меня больше беспокоят пленные.

— Их участь ужасна…

— Намного ужаснее, чем ты думаешь, Нарель. Последнему патрулю удалось отбить двух пленных, они провели у орков лишь три дня — за этот срок те успели отойти к границе, — но их состояние… Они убиты, хоть телом и живы. Целители говорят, что их пытали.

— Нам, светлым эльфам, не страшны пытки, — удивился Нарель, и Нейлин рядом качнул головой. Всем была известна эта особенность дивных: еще со времен Раскола, когда светлые эльфы связали свои души со Светом, они стали практически неуязвимы к телесным страданиям. Нет, их так же, как и других, можно была резать и жечь, но все это не имело значение. Для светлых эльфов в первую очередь важны были душевные раны, поэтому истекающий кровью, но воодушевленный следопыт мог выжить, а его друг, у которого на глазах погибла вся его семья, мог умереть от небольшого пореза. Из-за этого, несмотря на то, что Рассветный Лес пережил множество войн, они всегда дорогой ценой обходились нападавшим: очень тяжело воевать с противником, который пренебрегает своими ранами. Они чувствовали боль, но свет цельной души выводил их земного мрака.

— Пытать можно по-разному, — произнес генерал, вспоминая жестоких кочевников в Южной войне. — Если за основу брать не причинение телесной боли, а, к примеру, унижение.

— Унижение? — не понял невинный и наивный Нейлин.

Рисанэ с отеческой заботой посмотрел на юношу.

— Можно бить плетью по спине, а можно — по лицу, уродуя.

Разницу уловил даже Нейлин, хотя чужаку она бы показалась незаметной: в Рассветном Лесу очень ценили красоту, ее практически превозносили, не жалуя калек и уродов. Поэтому, к примеру, леди Авелис, выйдя замуж на генерала Рисанэ, в глазах остальных эльфов сделала весьма невыгодную партию.

— Можно калечить несильно для тела, но значительно для души. Поверьте. Мне довелось наблюдать подобное, когда Темная Империя напала на кочевников в начале Южной войны.

Нарель с Нейлином промолчали: первый вспоминал их предыдущую войну с кланами северных орков, а второй внутренне вздрагивал от тех ужасов, что уже нарисовало его богатое воображение.

— Но даже того, что мне доводилось видеть, не хватило бы, чтобы за три дня светлых эльфов, воинов и защитников нашего Леса, так сломить, сделать безумными рабами.

— Все настолько плохо? — Нарель не заметил, как с силой сжал спинку стула.

— Да, я видел их сам. Никто не знает, что творят орки с пленными, те больше не способны говорить, и эта неизвестность страшит больше реальной угрозы.

— Ты прав, это еще хуже. С превосходящим противником мы бы справились, нам не привыкать, но с тем, что наводит ужас… — Нарель покачал головой.

— Вот именно. Храбрость спасает города, а страх губит народы. Нашей первоочередной задачей становится поддержание боевого духа и… — генерал Рисанэ многозначительно посмотрел на старшего Миратэ: — И никакой критики короны, она — оплот нашего королевства, без веры в Свет и в короля мы проиграем.