— О северных орках, — коротко ответил Лоренс. — Вы прошли бок о бок с его величеством всю войну и знаете о нашем противнике все. Я хотел бы услышать ваш рассказ.

— Боюсь, это несколько рассказов, и они займут немало времени.

— Я не занят до обеда. Вы уделите мне это время?

— Конечно, ваше высочество.

И они направились к саду.

Нейлин занимался тем, что никогда бы себе не позволил — лежал на кровати и мечтал. В городском доме Миратэ заняться было решительно нечем — не слоняться же по столице в поисках развлечений, как делают это дети лордов! — и юноше ничего не оставалось делать, как предаваться внезапно возникшим душевным переживаниям, к тому же отец с самого утра заперся в кабинете и никого к себе не пускал.

Мечтательно вздохнув, Нейлин прикрыл глаза, вспоминая. Вчерашний вечер был настоящей пыткой, словно его отправили в Глубины к демонам: косые взгляды, шепотки, презрение и страх в глазах. Потом был принц, который продемонстрировал Нейлину, что он недостоин здесь находиться, что он порочит собственного отца своим присутствием. А еще Эстель принялась его защищать и, кажется, нагрубила своему кузену. Нейлин чувствовал себя виноватым, что доставил близким столько проблем, но не это стало главным переживанием вечера. Как это случилось: Эстель что-то сказала или он ненароком бросил взгляд? Но это произошло — он увидел ее. Принцессу. Она была так непохожа на свою мать…

Нейлину в глубине души всегда было интересно посмотреть на леди Алесту: какая она, женщина, что полюбил его отец? На балу у него появилась такая возможность. Неспешно беседуя с Эстель, он осторожно рассматривал королеву. Золотоволосая прекрасная дева с сапфировыми глазами — она была прекрасной и далекой. И еще, почему-то, показалась Нейлину слишком… слишком королевой. Такой величественной… Нет, не верилось, что они с отцом когда-то были парой. Парой, что разбилась из-за него…

Нейлин печально вздохнул, но тут мысли его вновь вернулись к ней. Когда он увидел ее, принцессу, у него перехватило дыхание. Она была такой красивой, такой холодной, но вместе с тем — прелестной. У нее была очень милая, лучезарная улыбка, но больше всего Нейлину понравилась не ее внешность — разве это главное? — а ее решительность. Уж на что его лучшая подруга Эстель, как и все целители, обладала твердой рукой и таким же характером, но в принцессе — нет, в Линэль — была какая-то непостижимая воля. Сразу чувствовалась, что она дочь короля. Она покоряла одной улыбкой, такая красивая… Нет, уже не было смысла искать, что же в ней понравилось Нейлину, потому что он все понял, понял еще вчера, увидев ее — он влюбился. Влюбился, когда увидел неподдельную заботу в ее глазах, когда она подошла к своему чем-то расстроенному брату.

В доме Миратэ не только Нейлин размышлял о любви. Вспоминал о ней и Нарель. Он не видел Алесту почти двадцать лет, с того самого момента, как вышел из столичного особняка Феланэ. Он закрыл двери в прошлую жизнь: забрал сына и удалился в свое поместье, которое тогда только предстояло отстраивать. Нейлин стал смыслом его жизни, его маленьким солнышком. Он ни разу не пожалел о своем решение, которое далось ему невыносимо тяжело — он словно оторвал от себя часть души. Нарель знал, что все это время, пока он посвящал себя сыну, его возлюбленная продолжала жить, что нашла достойного мужчину, с которым создала семью. Он даже не ревновал — лишь чувствовал тупую боль где-то внутри, когда осознавал, что она где-то далеко, в объятиях другого, носит его детей и зовет его любимым, — все это осталось в прошлом. Пусть она будет счастлива с другим, раз сам Нарель ее подвел, не смог подарить семью. Так он всегда размышлял и постепенно даже начал думать, что позабыл ее: ее лицо, ее голос, ее улыбку. Она стала далеким виденьем, оставив ему лишь боль в сердце, которое он разбил сам.

А вчера Нарель увидел Алесту вживую. Увидел и едва смог продолжить дышать. Как же глуп был он, полагая, что смог ее забыть. Ни на секунду, ни на мгновение он не забывал ее, она всегда была в его сердце. И он все так же, как двадцать лет назад, любил ее.

— Ты поздно, — Авелис подняла голову, с улыбкой посмотрев на мужа.

Тот прохромал к дивану и устало на него опустился.

— Утро выдалось интересным, — признался он, пока супруга подносила чай. — Не стоило, Авелис, я и сам могу.

— Даже не думай, я имею права о тебе заботиться. Может быть, я для этого и вышла за тебя замуж!

— Тогда мое сердце разбито, я-то верил в любовь, — мягко пошутил генерал, отпивая чай.

— Так где ты так долго пропадал?

— Беседовал с королем и кронпринцем.

— И как?

— Могу сказать, что король вырастил достойного преемника. А излишняя самоуверенность стесается в первой же серьезной битве — через это проходят все молодые. А почему ты так рано пришла? Я думал, ты задержишься у сестры до вечера.

— У королевы множество обязанностей, я не посмела дольше отвлекать ее от дел.

Селон проницательно посмотрел на супругу: он чувствовал, что она что-то недоговаривает. Они не привыкли что-либо друг от друга скрывать, и первая же скользнувшая на горизонте тень была заметнее войска солдат.

— Меня терзают сомнения, что сестра моя счастлива в браке, — осторожно произнесла Авелис, перебирая складки платья. Селон нежно накрыл ее руку своей.

— Я знал короля Лестера, когда он был еще ребенком, потом юношей и мужчиной. Я видел, как они жили с королевой Илинерой. Наш король добр в сердце своем, хоть норовом и крут. Его взрастила война, но он не будет мучить близких своих, как это делал его отец.

— Король Линэлион… — Авелис не рискнула продолжить: ей было две весны, когда предыдущий король погиб, но все, кто застал его правление, отзывались о нем крайне неприятно.

— Он был… был тираном. Для своей семьи в первую очередь. — Взгляд генерала затуманился. — Именно он погубил принцессу Элиэн. Не своими руками, конечно.

— Я думала, она погибла в Южной войне.

— Не совсем так… Я не могу рассказать, Авелис, любимая, я дал клятву молчать. Лучше скажи мне, где Эстель? Уже вернулась с прогулки?