Почему всякий раз, когда действовать нужно быстро, когда принимать решения следует на лету, она замирает, как загипнотизированный фарами заяц? Почему не умеет, как Анжела, срываться в правильном направлении, а, главное, адекватно реагировать. Быть может, мать была права, когда корила дочь за всё подряд – нерасторопность, неуверенность, неумение ориентироваться в ситуациях, даже в собственных эмоциях. Хотя, с эмоциями сейчас как раз всё ясно – ничего хорошего. Баланда из тихой ярости на себя и полной растерянности.

Ирине никогда не понимала людей, портящих жизнь другим. Для чего кому-то окатывать одежду незнакомок краской, ведь они ничего плохого тому, кто держал в руках ведро, не сделали. Зачем? Разве так можно? Её крепко-накрепко учили, как «можно» и «как нельзя», и подлетать на улице к чужим людям, чтобы плеснуть им в лицо «зеленкой» нельзя точно. От слова совсем.

Отсюда полный ахтунг – обида, ярость, страх, в конце концов. Она обещала Александеру, что сделает все возможное для того, чтобы пройти любые испытания, и что? Едва не проваливает первое из них, о втором вообще узнает за пять минут до его начала…

Они с Анжелой успели договориться о том, что вслух до пяти вечера не произносят ни слова, чтобы не проколоться, не подставить друг друга. Задать вопрос очень легко, люди привыкли к вопросам. К ничего не значащим фразам с изогнутым знаком на конце: «Чай будешь? О чем думаешь? Пойдем куда-нибудь вечером? А у нас в комнате есть веник? Ты не видела резинку для волос, которую я оставила тут?» Таких «подстав» может вырваться миллион, не хватало еще по-глупому задать один, чтобы уже точно набрать за сегодня минусовые баллы.

Если бы из ряда вон ситуация произошла дома, Ирине первым делом уткнула бы нос в учебники. Чтобы сменить волну, чтобы вытеснить из головы собственные мысли. Она вызубрила бы лекции за сегодня, завтра и послезавтра. Затронула бы предметы соседних курсов, лишь бы не сидеть впустую, не думать. Но, увы и ах, в этой комнате ни одного учебника, ни одной завалящей книжонки…

Раз читать не вышло Ринка отправилась есть – вторая её отдушина после книг. Мать на эту привычку злилась, говорила «не в коня корм», а на деле завидовала тому, что дочь может сидеть на гамбургерах, и на стройной фигуре это не отражается. «Подожди-подожди» – вечно сверлил Ринку пронзительный взгляд родительницы, «вот стукнет тебе тридцать, изменится метаболизм, родишь ребенка…» И всё это с таким молчаливым видом, будто «тридцать» – это проклятье, а уж ребенок и того хуже.

Ирине снова тупила, потому что на нервах совершенно забыла про наличие холодильника в комнате. Зато вычитала в инфо-боксе о том, что где-то на первом этаже находится общественный буфет. Ощутила, что одна туда спускаться стесняется, достала блокнот, написала ручкой для Анжелы:

«Хочу сходить в буфет на первом этаже. Буду рада твоей компании»

Соседка по кровати смотрела вопросительно. Хмурилась от того, что в диалог была вовлечена, но ответила-отписалась вежливо.

«Не советую. Риск разговоров, много людей»

Ринка прочитала эту фразу и кивнула. Логично. После Лика кивнула за спину Ирине – «мол, холодильник же есть…»

Ну да, Ринка хмыкнула с расстроенным сарказмом. Все-таки она тупая, мать была права.

В «топку» пошел сыр из упаковки, кусочек хлеба, горсть винограда. Затем был открыт салат – свежий, судя по виду. Ирине ковырялась в нём вилкой, неспособная сообразить, из чего состоят некоторые слои – тертой рыбы? Спустя несколько минут поняла, что сидеть и поглощать продукты до пяти вечера все равно не сможет, лопнет, а руки так и не заняты, голова пустая.

Вдруг вспомнилось испачканное платье.

Перед душевой имелась зона умывальников. Кажется, там стояли порошки и даже имелись пластиковые тазы. Возможно, где-то существовала прачечная, но Ринке нужно было примитивно поработать руками, занять себя чем-то полезным.

Глядя на то, как Ирине засовывает испорченное платье в пакет, Анжела опять приподняла брови. Чтобы как-то объясниться, Ринка потянулась к блокноту. Написала.

«Хочу постирать»

«Оставь его. Отстирает кто-нибудь другой. Или выкинь»

Зачем выкидывать хорошую вещь? Вдруг краска возьмется обычным мылом, вдруг не того состава, которой красят лавочки?

«Мне надо. Иначе нервничаю»

«Окей»

Кажется, сама Анжела старалась найти хоть какое-то подобие электронной библиотеки; Тесса – неразговорчивая и странно довольная – лежа на своей постели, слушала музыку.

Наверное, где-то на этажах все-таки была новомодная прачечная, но Ирине радовалась тому, что нашла. Тазу, мылу, горячей воде. Платье она замочила; какое-то время смотрела на свое отражение в зеркале, поморщилась оттого, что не заметила, как обрызгала водой футболку. В душевой вроде бы никого… Она принялась стирать.