Видимо, он тоже сообразил, что что-то пошло не так, поэтому вскочил и бросился к двери. Поздно, ты меня уже рассердил! Дверь была заперта, поэтому удрать у него не получилось. Да и куда денешься с мчащегося поезда посреди глухой чащи? Я поднял его за шкирку и подвесил на выступ над дверью. Он забарахтался, призывая дружков помочь ему, но те понимали, что лучше не вмешиваться.

— Я еще раз спрашиваю: где деньги? — спокойно спросил я, внимательно следя за тем, чтобы он не задел меня грязными ботинками.

— Это мои деньги! Они мне нужны! — вопил он, пытаясь расстегнуть пуговицы на пиджаке.

— И мне деньги нужны, — я приподнял крышку ларя и заглянул внутрь. Два больших коричневых чемодана были закрыты и перемотаны бечевкой. Видимо, замки были никудышние и крышки постоянно открывались. — Но я же не бросаюсь на людей. Нужны деньги — иди и заработай. Вот я, например, получу пятьсот рублей за то, что верну деньги владельцу.

Один из дружкой мага присвистнул, услышав сумму.

— Он мне их сам отдал, поэтому это уже мои деньги! Я их не верну!

— Тогда придется тебя немного придушить. Или сломать обе ноги. Или…

— Ладно-ладно, — он перестал барахтаться и примирительно поднял руки. — Хорошо, я верну… половину.

— Нет, ты вернешь все, — твердо сказал я. — Иначе больше не сможешь есть твердую пищу. Только пюре и напитки. И гадить будешь через трубочку. Желаешь?

Маг протяжно выдохнул и замотал головой.

— Отлично! — я хлопнул ладоши, отпер дверь и крикнул банкира.

Тот в недоумении уставился на вора и бочком зашел в купе.

— Где деньги? В чемоданах? — спросил я и снова открыл единственный ларь, стоящий слева от двери.

— Нет, — буркнул он. — Спусти меня. Сам покажу.

— Хорошо, но смотри, чтобы без глупостей, — предупредил я. — Настроение у меня хреновое, поэтому могу не сдержаться и навалять.

Я отцепил пиджак вора от выступа, и тот грохнулся на пол, не сумев устоять на ногах. Поднимаясь, бросил затравленный взгляд на дружков, и зашагал в сторону моего вагона, потирая ушибленный копчик. Мы пошли следом. Я не знал, что от него можно ожидать, поэтому был на страже.

— Куда мы идем? — шепотом спросил банкир Елохин, когда мы прошли уже три вагона.

— Я не знаю, — пожал я плечами. — Эй! Тебя как зовут-то?

Мелкий остановился, развернулся и, гордо задрал голову, заявил:

— Илья Трясогузкин.

— Трясо… гузкин? — переспросил я, еле сдерживаясь, чтобы не заржать в голос. Меня веселила не фамилия, хотя была довольно забавная, а то, что она так подходила ее владельцу. Парень надулся и зашагал дальше. Я уж было подумал, что он хочет дойти до паровоза, как вдруг он остановился возле титана и просунул руку между горячим бочком и обшивкой.

— Ай! — воскликнул он, обжегшись, но еще глубже просунул руку и вытащил туго перевязанную пачку денег.

Банкир ринулся к нему, выхватил пачку и засунул в карман. Трясогузкин с сожалением вздохнул и снова полез. Таким образом он достал двенадцать пачек.

— Пересчитайте, все ли деньги он вернул? — велел я Елохину.

Тот расположился прямо на полу и принялся быстро перебирать пальцами, пересчитывая деньги. Мелкий смотрел на это и с каждой секундой становился все мрачнее и мрачнее. Похоже, он уже мысленно их потратил и закрыл долги.

— По-хорошему, тебя с дружками надо сдать властям, — сухо сказал я и бросил презрительный взгляд на вора. — Но это уже будет решать господин Елохин.

Банкир, между тем, пересчитал деньги, попрятал пачки по карманам и поднялся, отряхнув колени.

— Все на месте, — с облегчением выдохнул он и повернулся к Трясогузкину. — Ух-х-х, гад! Если бы не господин Големов, любезно согласившийся помочь найти вора, мне бы пришлось возмещать ущерб из собственных накоплений. На ближайшей остановке позову…

— Не надо, — прервал его вор и рухнул на колени. — Пожалуйста, не надо! Я всё осознал. Я больше так не буду-у!

Фу-у, мне даже было противно смотреть на это представление. Никогда не понимал, почему у некоторых людей отсутствует чувство собственного достоинства? Хотя, какое достоинство может быть у такого, как он?

Банкир вопросительно посмотрел на меня.

— Решайте сами, — равнодушно ответил я.

— Ну-у, деньги все-таки у меня, — замялся Елохин. — К тому же придется писать заявление, ходить на допросы, на очные ставки. А у меня совсем нет свободного времени, — он покусал нижнюю губу, глядя на Трясогузкина, который уже успел пустить слезу.