Холодно… Как холодно и сыро… Холод пробирал до костей, заставляя ныть старые раны, которые, казалось, уже давно зажили. С трудом разлепив глаза, Кейлех тут же зажмурила их снова. Нет, не от света, а просто из-за полного бессилия. Какое-то время она пыталась по ощущениям понять, где же она. На грани слуха слышался какой-то странный стук… Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем Кейлех поняла, что лежит в воде (может даже в мелкой луже), продрогшая, и что этот стук рождает не что иное, как ее собственная челюсть. Все тело била дрожь. Через какое-то время она все-таки смогла перевернуться и встать на четвереньки. О, это потребовало титанических усилий. Голова кружилась, вызывая легкие приступы тошноты. Но Кейлех все-таки смогла открыть глаза.

Куда же ее все-таки забросила королева? И где Йонгу?

Сознание не сразу связало увиденное глазами. Постепенно Кейлех поняла, что находится в пещере из своих снов… Там, откуда пришла та роза…

Тут было тихо, очень тихо. Только падающие капли со свода иногда нарушали тишину. И тут не было ничего… не живых, не мертвых… Как и в домике на болотах, здесь не было связи с внешним миром, ни миром духов. И осознание этого делало Кейлех еще слабее, чем она была.

Своды и стены пещеры покрывал неравномерно светящийся ядовито-зеленым светом мох, а пол был скрыт под слоем воды. Этот свет, переливался, отражаясь в воде, всеми оттенками зеленого. И в этих переливах света, в его пятнах на полу, стенах и своде пещеры было что-то завораживающее.

Когда зрение и сознание пришли в согласие, Кейлех смогла, опираясь о стену, подняться. Получилось это не сразу, несколько раз она соскальзывала, пачкаясь в склизком мху. Постояв какое-то время, привалившись к какому-то камню, Кейлех смогла рассмотреть, где всё-таки находится. Пещера, нет, скорее всего, это был туннель, изгибающийся проход. Оставалось выбрать: остаться здесь, или идти… куда-нибудь…

– Йонгу, где ты?

Ответа не последовало. Оглядевшись, Кейлех поняла, что с одной стороны туннеля сияние чуть ярче, туда она и решила направиться. Ноги стали слушаться не сразу. А внутренний голос стал благим матом орать, чтобы Кейлех повернула в другую сторону. Но шаман всегда была с ним не в ладах… Туннель расширялся и петлял, с каждым поворотом свет становился все ярче, потому что в стенах стали появляться кристаллические вкрапления. И совсем скоро Кейлех услышала шум, тихий перезвон и голоса.

«Девочка моя, ты идешь ко мне?»

– Йонгуууу!!!!
– прокричала Кейлех что есть мочи.

«Он здесь, он ждет тебя, иди к нему».

– Я иду, мама, я иду, - зло прохрипела Кейлех.

Шла и понимала, что идет на заклание. А зачем она им еще? Им – это королеве и ее таинственному покровителю.

А антураж пещеры стал меняться. Теперь пол пещеры не был таким гладким. Сначала Кейлех стала спотыкаться о мелкие камни, потом камни пришлось переступать, потом – обходить. Вскоре камни сменились стутаями, в которых отражались люди, скорченные в страшных муках. Умелые скульпторы передали ужас, боль, отчаяние так явственно, что в другое время Кейлех бы восхитилась мастерством. Постепенно статуи людей стали разбавляться изваяниями самой разной нечисти. Духи пресветлые, кто же додумался мастерить такое!

Туннель перерос в пещеру с высокими сводами и идеально ровными стенами. Кейлех вышла из-за статуй и со стоном опустилась на колени, прямо в темную воду. В центре пещеры, на возвышении стоял алтарь. Простой гранитный куб, без резки, без украшений, без надписей… Только кровавые разводы на сером камне… И бесформенная зловонная куча потрохов… За алтарем, распятые на Х-образно сбитых досках, висели три обнаженные обритые налысо женщины. Все три были обнажены. Их руки и ноги были прибиты грубыми коваными гвоздями прямо к доскам. Кожа каждой была испещрена вырезанными кровавыми рунами. Две из них были выпотрошены. По их телам проходили длинные глубокие разрывы от груди до промежности. На коже уже начали проступать следы зазложения. Одна из них (о ужас!), была жива. Рот женщины беззвучно открывался, но в выпученных глазах не осталось ни капли разума, боль и кровоточащие надрезы изуродовали лицо. Живот вздулся, как у беременной, и прямо в центре его бесновало что-то… то, просвечиваясь через кожу, сияло многообразием красок, то становилось кромешной тьмой… И только по все еще торчащему из ноги кинжалу, Кейлех опознала в страдалице вдовствующую королеву Васту Кровный Лебедь, которая когда-то была Арленой Чайкой, ее матерью.

Истерический смех вырвался наружу. О, она хохотала так, как никогда в жизни. Слезы лились ручьем, но она не могла остановиться. Разум покидал тело, не желая воспринять увиденное глазами. Наконец, смех перерос в вой и стенания.

– Ты пришла! – радостный возглас заставил Кейлех прийти в себя.

Из-за распятий вышел облаченный в расшитый плащ мужчина. Плащ! Кейлех помнила этот плащ! Да она же сама его сотворила! Мужчина сорвал капюшон с головы, и Кейлех изошлась в новом приступе нервного смеха.

Король Орлении Родо Красный Мак, хлюпая своим сизым носом, вторил ей раскатами своего безумного смеха.

– Ты король! – сквозь смех выдавила Кейлех, догадка заставила ее перестать смеяться, - И ты – шаман!

– Да! – король радостно, словно малые ребенок, захлопал в ладоши, - Ты поняла! Как это здорово, что хоть кто-то понял!

Он, громко шлепая по воде, подошел к ней и грузно опустился в воду, сел, скрестив ноги.

– Йонгу? – тихо спросила Кейлех, теряя всякую надежду.

– О, это очень веселая история! – глаза безумца сверкнули, - Много-много лет назад я, знаешь ли, когда был молод, часто любил подданный посещать. Надо было поддерживать хорошие отношения с одними, карать других, и, знаешь ли, развлекаться тоже не мешало. И вот был я во владениях Арваниалов, граничащих с владениями Даллионов, с дружеским визитом. И отправились мы на охоту. Было так здорово, - король воздел очи к потолку пещеры, вспоминая давно пережитую радость, - Мы загнали оленя! Я почти пронзил его копьем, как вдруг… боль пронзила все тело, казалось, оно усыхает и хочет разбухнуть и взорваться одновременно. Глаза застлила кровавая пелена. Когда я очнулся в первый раз, увидел вокруг растерзанные тела своих спутников. Когда я пришел в себя в следующий раз, я во всю оприходовал одну юную милашку… Хорошенькая была, жаль ее.