Шрифт:
— Что ты чувствуешь?
— Что хочу вернуться…
Глава 39. Сквозь время и пространство
Ты погляди без отчаянья,
Вспыхнет ли, примет ли облик безвестного образа,
Будто случайного.
Это не сон, это вся правда моя, это истина.
Смерть побеждающий, вечный закон — это любовь моя.
Рабиндранат Тагор
Пробуждение. Ощущения такие смутные. Я не помню того, как сон поглотил меня, и что предшествовало этой моей усталости. Взгляд плохо фокусируется, когда я пытаюсь присесть и осмотреться. Иногда я отгоняю «мушек» возникающих перед глазами, рассекая рукой клубящийся воздух пространства и видя, как за моим движением возникают очертания новых предметов.
Яркий коричнево-бежевый свет льется из небольших окон. Освещая помещение в такие же тусклые тона. Воздух… Я не чувствую его, но дышу.
Время… Какое сейчас время суток? По ощущениям сейчас — вечный рассвет. И времени будто нет вовсе.
Оглядываюсь, чтобы понять — в помещении только я.
Где я?
Лаборатория?
Полуразрушенная комната с огромными часами… И я, кажется начинаю вспоминать…
Вспоминаю…
Хватаюсь за грудь, и там, где прежде была дыра, вижу, что рубашка цела и крови нет…
Но как же?! Я помню обжигающий выстрел, моя кровь…
Моя Нина!
Она была рядом тогда! Так, где же я? Что это за место? Я умер?
Оглядываюсь и не вижу никого, я здесь один… И по ощущениям, будто бы вовсе один…
Поднимаюсь быстро и осознаю — это старая башня с часами. А я в бывшем распределительном центре… Только вот… Помещение выглядит иначе: как старая лаборатория с картинок…
Все выглядит по-иному, а не так, когда все произошло.
Где был я, Нина… я помню ее прохладные руки на своих… Она видела мой последний миг… Она была рядом… она сказала мне…
Но как же?
Виктор… Он не воспользовался артефактом?
Я оглядываюсь и вижу многочисленные приборы, состоящие из резиновых труб и стеклянных колб. В центре — где располагаются часы — распределительный механизм. Все работает. Механизмы движутся. Мир осязаем.
Я в мире Полутонов…
Делаю шаг вперед, но словно плыву в пространстве, картинка меняется, будто кто-то перелистывает кадр. Такое бывает в осознанном сне, и я пока не научился им управлять.
Я понимаю, что не мертв… Но и не в своем мире. Возможно, это предсмертная агония… Но мир очень осязаем, он реален. И я должен действовать.
Вспоминаю слова профессора Рунольфа, сказанные мне перед выходом с ярмарки. Слова о том, что мир Полутонов создан разумно, в нем нет ничего хаотичного. Что нужно искать подсказки… И, что Аспену удалось оставить в нем «ключи» хотя бы для некоторых «дверей».
Я смогу выбраться?
Оглядываю помещение и вижу перед собой дверь. Ее точно никогда не было в башне. В моем мире, вернее, в той башне из моего мира, вместо этой двери была стена…
Получается, это одна из так называемых «дверей». В буквальном смысле «дверей», о которых намекал Рунольф. Он все знал?
Я дергаю ручку. Заперто. Что там говорил Рунольф? Искать ключи? Как они выглядят?
Я осматриваю помещение, залитое светло-бежевым светом. Главный механизм распределительного центра — огромные часы, идут хаотично, стрелки движутся друг к другу и расходятся… Оглядываю механизм… Здесь, определенно, нужен Марк, любой… И старший и младший, нужны оба…
Подхожу к рубильникам. Наугад дергаю один. Часовая стрелка начинает идти в нужную сторону. Дергаю второй — она останавливается. Третий рычаг — двигается минутная, четвертый — она останавливается.
Наша встреча произошла в полночь. Поэтому решаю выставить нужное время, дергая рычаги.
Часы бьют полночь. И я поворачиваю голову в сторону щелчка двери. Неужели!
Медленно иду к ней. Картинка при движении рассекается, расплываясь по боковым полям зрения, так, что я вижу только ручку двери, которую поворачиваю.
Темнота резко сменяется серым зимним пейзажем. Я оглядываюсь и понимаю… что стою на поле?
Белый снег. Он освещен, но источника света нет, я вижу белое покрывало и очертание темного леса вдали.
А еще я вижу заледеневшее озеро. Вижу…
Девушку. Она идет по льду, в одном светлом платье. Черные волосы рассыпаны по плечам, это… Эмили?
— Эмили! — кричу ей и бегу к ней.
Но она не слышит и не видит меня. Она продолжает идти. А я не могу до нее добежать, я будто топчусь на месте, едва ли приблизившись. Вижу, как трещит лед под ее поступью, но Эмили этого не видит.
— Эмили! Стой! — кричу ей, но она не слышит. Я не могу добраться до нее, пространство не движется, не меняется.