Но следом, вижу человека, он бежит за ней.

— Виктор? — говорю я, спрашивая себя же.

Это, действительно, Виктор, я поностью уверен в этом. Он направляется к Эмили. Но почему они здесь?

Миг, и лед трескается, Эмили не успевает отбежать и проваливается под лед. В следующий момент, вижу, как Виктор ныряет вслед за ней.

Метель усиливается, закрывая мне обзор. Я прикрываю лицо краем плаща, ветер сильный, но холода я не чувствую. Обернувшись, вижу, среди белого плена иную картинку — островок.

Этот островок — неестественно сконструированный дом. Невозможная картинка. Дом несоразмерно выныривает из текстуры снежного поля.

Я захожу внутрь помещения, и передо мной предстает чей-то кабинет. Много рукописей. Книги. Приборы. Все выглядит заброшенным.

Не успеваю осмотреть помещение, как слышу звонок. Телефон. Я определенно понимаю и знаю, что это телефон. Поднимаю трубку, осторожно подношу к уху…

— Я не знаю услышишь ли ты мои слова, — хриплый мужской голос, — я и хочу, чтобы ты их услышала, но, одновременно, боюсь…

— Кто вы? Вы меня слышите? — говорю я в трубку, но голос на другой стороне молчит…

— Мне бы хотелось верить, что у тебя все хорошо… — тяжелый вздох, — но разбивается сердце, понимая, что я тебя никогда не увижу… и что ты никогда не узнаешь, как я любил тебя… как я пытался все исправить…

— Кто вы? — кричу громко в трубку, но кажется, тот человек на другом конце провода, меня не слышит… и даже эти слова говорит вовсе не мне… Может он не понимает?

— У меня все получилось, Эмили, я узнал это сегодня… — опять тяжелый вздох, — но цена была слишком высока… И я наказан тем, что никогда не увижу тебя и не услышу твой голос…

— Александр Аспен? — на меня снисходит понимание, — Это вы? — спрашиваю я, но знаю ответ. Как и знаю, что мне никто не ответит на мой вопрос. Этот телефонный разговор на самом деле — послание. И не мне…

— Времени мало… Я уже не могу ничего исправить… — говорит уже быстро, и голос немного удаляется от трубки, будто бы он оглядывался по сторонам, когда говорил, — Если ты слышишь меня… я надеюсь, что ты не слышишь… но если ты в мире Полутонов, незамедлительно возвращайся назад. Тебе нельзя там быть! Только не тебе! Ищи «воронки», — посторонний звук слышится на заднем плане, — Эмили, знай, твой отец любил тебя, как и твоя мать… — говорит впопыхах, судорожно сглатывая, — Берегись того человека, ты поймешь кого… — гудки, Аспен недоговорил, но перед сбросом звонка, я успеваю услышать другой голос на заднем фоне…

Воронки. Нужно искать некие «воронки». Это порталы в наш мир?

Аспен смог приручить мир Полутонов. Он оставил послание. Для Эмили. Но она здесь. Была… Или нет. Я видел ее издали. И, кажется, у нее не было шрамов на лице. И Виктор… Он был другим… Моложе…

Поворачиваюсь на звук завывания ветра. Иду по коридору, слыша каждый свой шаг, усиленный эхом, и чем ближе я подхожу к новой двери, мои шаги становятся громче.

Открываю…

И все еще слышу ветер. Будто вьюга просачивается сквозь… трещину.

Воронка?

Осматриваю новое помещение. Это дом, темная кухня с белой печью. Сумерки.

Это место такое. Не могу понять… будто я чувствую, что здесь был кто-то важный для меня. Голова идет кругом, и я слышу стук своего сердца у горла. Ведь я вижу ее…

Нина…

Моя Нина…

Она…

Такая юная…

— Нина, — зову я и пытаюсь подойти к ней, но снова не могу. Я будто за невидимой стеной.

— Нина, принеси пожалуйста лампу в комнату, — слышится женский голос где-то вдалеке.

— Хорошо, мама! — Нина заворачивает на кухню и берет лампу…

— Нина! — кричу я, и чувствую… свои слезы… я и не заметил, как они успели скатиться по щекам.

Нина останавливается и медленно поворачивается, глядя в пространство сквозь меня… не видит меня.

На ее красивом лице недоумение. Она хмурится, озадаченно пытается понять что-то. Тяжело дышит.

Миг. И она роняет лампу, хватается за горло. На ее лице страх и паника.

— Нина! — кричу я, но она не слышит. Безысходность и страх за нее — вот, что я чувствую. И эти чувства поглощают меня, что я рычу сквозь зубы от жуткой боли, ощущая жгучие слезы, которые стекают к подбородку.

Я вижу над ней воронку, черную. Черные нити оплетают ее… Утягивая в небытие…

— Нет! — протяжно кричу, и все так же не могу приблизиться. Я вижу эту черную воронку. Злость. Боль. Потеря. Желание снести всех на своем пути… На пути к своей любимой…

Я сжимаю грудь, напротив сердца, там, где сейчас невыносимо болит… и ощущаю там… карточку…

Быстро, будто очнувшись, достаю фотоснимок… Наш с Ниной танец, фотокарточка которую вручил мне Рунольф.

— Нина? — слышу голос и направляю взгляд. Вижу перед собой женщину. Это мама Нины?