— Чего? — спросил Яромир, не понявший значения фразы. Он выглядел нахмуренным и серьезным.

— Ну, — пожала плечами девочка, подыскивая синоним, — ты три в одном, как кофе!

— Прекрасно, — криво улыбнулся парень, поднимая глаза на подругу. — И я первый, кто чуть тебя не убил.

Повисло молчание.

— Чуть не считается. Да и вообще, все было не так…

— Мирослава, это серьезно! Я опасен!

— Я в курсе! Но это разве что-то меняет?

Он покачал головой, словно не зная, какие аргументы привести.

— Яромир! Да будь ты хоть упырем! Ешкин кот, мне плевать! Ну укуси меня, я тоже буду волколаком, станем вместе бегать под луной и вилять мохнатым задом!

— Это должно было прозвучать смешно? — прищурился яриловец, и его черные глаза в полумраке ниши стали темнее зимней ночи.

— Ой, только не надо на меня так смотреть, — отмахнулась от него девочка, складывая руки на груди.

Парень ухмыльнулся. Ему нравилась ее реакция, а точнее ее отсутствие. Никто не выдерживал его взгляда, даже взрослые, они все будто чувствовали исходящую от него опасность, просто не придавали большого значения.

— Если ты не хочешь общаться, то так и скажи, не надо перед всеми делать вид, что все хорошо, а на самом деле бегать от меня! Я тебе гончая собака, натасканная на охоту на волков.

— Да что ты говоришь? — саркастично спросил парень, расплываясь в кривой улыбке.

— Будь ты хоть дитя Нави, как Чернобог, а не ребенком луны, мне было бы все равно, — она поднялась с места, чувствуя, что этот разговор снова подходит к тупику. Каким же он был упрямым. — Но собери всю свою волчью храбрость в кулак и скажи мне, что мы просто одноклассники, а не друзья. Это расставит все по своим местам.

— А что, если я совсем не храбрый? — спросил Яромир, все еще сидящий на лавке.

— Тогда я в тебе разочаруюсь, — тихо сказала яриловка, удивляясь собственной храбрости говорить правду в лицо. Парень закивал своим мыслям в голове.

— Тогда решено.

— Что?

— Нам лучше не дружить, так будет безопасней.

Мирослава на пару секунд почувствовала, будто в нее прилетел оглушающий мяч. Она поджала губы в тонкую нитку и кивнула.

— Знаешь что, Полоцкий… Я не знаю, что тобой сейчас движет принимать такие решения. Но точно знаю одно, ты горазд толкать высокие речи и совсем не держать данные ранее слова.

Теперь была ее очередь выходить в коридор. Воздух здесь был прохладнее и свежее, но юная девушка этого не заметила. Ее лицо и шея горели, кровь кипела от обиды и гнева. Сжимая челюсть до скрипа зубов, она шла в хребет. Где-то там была Астра, надо было узнать, все ли с ней в порядке…

??

Нарядные и разодетые школьники спускались в Императорский зал на празднование «Новогодней елки». По всей школе были развешаны разноцветные, магией подпитанные гирлянды, в воздухе летали конфеты, леденцы и мандарины. Ребята ходили обмотанные мишурой, взрывали яркие хлопушки, конфетти из которых не падало на пол, летая и кружа, словно хлопья взбешенного снега, вокруг голов учеников.

Мирослава спускалась по коридорам школьного корпуса, чтобы по одному из коридоров пройти к месту проведения праздника. Настроение у нее было паршивое, и это было мягко сказано. Только потому, что она пообещала зареванной Астре быть с ней и Иванной рядом в это трудное для всех них время, девочка сейчас шла вместе со всеми. С одним лишь отличием.

В отличие от Астры, которая надела длинное кружевное до пола платье цвета «шампань» с высоким воротником и собрала завьюченные черные волосы в аккуратную прическу, в общем, что называется, была во все оружие, бунтарь внутри Мирославы хотел прийти на это светское мероприятие в драных джинсах и растянутой футболке. Но как только она достала вещи из своего шкафа, Кузнецову почти хватил удар.

— Все, что угодно, только не это! — взмолилась та, выдирая вещи из рук одногруппницы.

То, что произошло между ней и Яромиром, осталось нерассказанной тайной. Когда Мирослава вернулась в комнату после их разговора, Астра заливалась такими жгучими слезами, а через полчаса истерики стала так сильно задыхаться и икать, что ее пришлось отводить в медзнахарские палаты и отпаивать успокаивающими отварами. С трудом уложив подругу спать, девочки еще некоторое время сидели у ее постели молча.

Иванна на перине, поглаживая спину подруги, а Мирослава на полу, опершись спиной о кровать. На душе было гадко. Нет, она не думала, что «все мужики козлы», как еще час назад кричала в истерике Кузнецова. Это была настоящая жизнь во всей ее красе, но легче от этого не становилось. Просто было больно и холодно, вот и все, а расценивать кому из них больнее — ей или Астре, она даже не бралась из-за ненадобности.

Поэтому тень какого-то «траура» и печали, нависшая над их маленькой женской компанией, сделала свое дело и окончательно убила новогоднее настроение. Астра, вся такая воздушная в своем кружевном бежевом платье рылась в своем шкафу, вышвыривая из него в яростной агонии вещи, которые на ее взгляд не подходили Мирославе, либо же последняя отрицательно качала головой, увидев тонну кружева.