Каждая ступенька — словно двести метров бегом.

Спина взмокла, ладони чесались, а в голову лезла всякая чушь, вроде ответов на билеты по аромагии. Лучше бы этикет вспомнила!

Прикрыв глаза, сосчитала до десяти и лишь тогда потянулась к дверному молотку на цепочке.

Сердце окончательно переместилось в горло и билось так часто, что я с трудом дышала. Однако это не помешало мне членораздельно ответить на вопрос открывшего дверь слуги и протянуть ему приглашение.

— Прошу, айла!

Он посторонился, и я вошла, деловито поглядывая по сторонам.

Так, ту вазу мы уберем: рухлядь мне не нужна. Шторы тоже отжили свое, превратились в пылесборник. Ковер на лестнице оставим, цветы тоже…

— Я так рад, что ты пришла!

Навстречу мне бегом спускался Эрик. Лицо его светилось от счастья. Сейчас он, как никогда, напоминал сказочного принца: весь в белом, только рубашка голубая.

И вновь я порадовалась, что надела правильное платье.

— Привет! — тихо поздоровалась я.

Слова вылетели из головы, остались только эмоции. Хотелось глупо хихикать, петь, танцевать.

— Проходи, все уже на месте.

Все?

Улыбка сползла с моего лица.

Ах да, родители, наверное, еще какие-то родственники.

— У тебя тут так… красиво.

По светскому воспитанию у меня явно «неудовлетворительно».

— А, дом отделали еще при бабушке, — отмахнулся Эрик. — Лепнина Гарвена, картина Бельве. Скукота!

— Картина?

Завертела головой.

— На потолке, — подсказал Эрик.

Картина на потолке, подумать только!..

Качая головой, подошла к лестнице, чтобы лучше все рассмотреть.

Ура, этот сюжет я знаю — иллюстрация к поэме «Похищение Вирсавии». Только вот не слишком ли?.. Щеки чуть покраснели. На Вирсавии и Леониде было критически мало одежды. Не подумайте, я не ханжа, да и снизу всех деталей не видно, но несколько странно разъезжать по городу в таком виде. В поэме они точно были одеты.

— У богатых так принято?

Указала на роспись.

— Старый стиль, тогда всех раздевали.

— Она… — запнулась и еще раз взглянула на пышнотелую златовласую Вирсавию. — Такая пухленькая!

— Говорю же: Бельве. У него все женщины такие, хотя женился на тростинке. Идем!

Эрик нетерпеливо взял меня под локоток и повел наверх.

Я честно старалась держать рот закрытым, но из него все равно иногда вылетали восхищенные междометия. Казалось, будто я угодила в музей! Картины, статуи, обитая парчой мебель — все дышало роскошью и пропиталось пылью веков.

— Чай накрыли в Гобеленовой гостиной.

Перед тем, как толкнуть двустворчатые двери, Эрик отвел меня в сторонку, бережно взял за подбородок.

— Ничего не бойся! — шепнул он.

А затем поцеловал.

Через мое тело словно пропустили молнию. Ноги подкосились, сердце лопнуло и стекло из ушей на пол.

Губы Эрика, такие сладкие, такие манящие, поймали в капкан. Не в силах противиться, разомкнула свои… Принц девичьих грез оказался умелым, за считанные мгновения заставил покраснеть шею, сбил дыхание.

— Это задаток, — жарко выдохнул он мне в лицо и отстранился. — Остальное потом. Ты ведь не откажешься осмотреть дом?

И его спальню.

— Конечно!

Похлопав себя по щекам, кое-как привела себя в чувство.

А белье на мне не самое лучшее. Знала бы!.. С другой стороны, Эрик не фетишист, ему не кружева интересны.

В Гобеленовую гостиную я вступила в статусе развратницы первого класса, однако всячески пыталась изображать скромницу. Получалось легко, потому как при виде собравшегося там общества мной вновь овладела робость.

В гостиной собралось человек десять, большей частью пожилые и люди средних лет. Но попадалась и молодежь. Особенно выделялась сидевшая на диване между степенной супружеской четой девушка. Сначала я решила, что они одна семья, но быстро осознала свою ошибку. Незнакомка, пусть и блондинка, совершенно на них не походила, зато между мужчиной и женщиной прослеживалась связь с Эриком. Буквально через мгновение он подтвердил: это его родители.

— Мама, папа, знакомьтесь: айла Джульетта Брели, безумно талантливая ведьма из Бердыча и опять же безумно симпатичная во всех отношениях девушка. Джульетта только что закончила четвертый год обучения в академия. Она лучшая на курсе.

— Добрый день, милорд, миледи. — Присела в неуклюжем реверансе. — Эрик столько о вас рассказывал!

Ложь, но не могла же я признаться, что ничего о них не знала.

— Рады видеть вас, айла.

Ответ Монфея-старшего показался мне суховат, равно как взгляд, которым он меня окинул, цепкий, недружелюбный. Но с чего бы ему радоваться, Эрик наверняка им все рассказал, вот отец и дуется. Сын — и женится на мещанке!