Что — теперь?

Что происходит?

Почему страх мешает дышать?

Пан Лихослав натягивал сапоги, сидя на кровати, попеременно поминая то божу матинку, то весь песий род вместе взятый. Досаждала свежая рана на бедре.

Вскинул голову на скрип двери. Пламя свечей дернулось от сквозняка. Дрожащие всполохи осветили запавшие после болезни щеки, упрямый подбородок, нахмуренные широкие брови.

— Ядзя! — воевода поднялся, одобрительно глянул на дочь.

Наметанным глазом отметил и крепкие разношенные чоботы, и братовы теплые штаны, и добрый овечий тулуп, охотничий нож на поясе. Коротко кивнул. Растянул губы в хищной улыбке. В темных зрачках мигнули огоньки свечей.

— Моя ты квиточка! Тоже чуешь неладное? — пан Лих скрутил длинные волосы в хвост, стянул на затылке узлом. — Юстину уводи. Я остаюсь. Со мной трое хлопцев и Лукаш. Глядишь, и отобьемся!

— От кого отобьемся? — прошептала Ядвига. — Тату, что стряслось?

— Я видел сон…

Ядвига вздрогнула, сжала кулаки и закусила губу, чтобы не заскулить от накатывающей паники. Злые слезы обожгли глаза.

— Я видел твою матусю. Она велела вам бежать, — он запнулся, шумно выдохнул и совсем тихо добавил, — меня к себе ждёт…

Багровые облака закрывают высокое небо…

Молния бьет в самую сердцевину кремезного зелёного красеня…

С грохотом рушится пышная крона…

— Когда? — едва слышно спросила девочка. — Когда ждет, тату?!

— До рассвета, — глухо ответил отец, криво усмехнувшись.

Ядвига в ужасе шагнула назад, уперлась спиной в стену, упрямо замотала головой.

— Не пойду! Нет!

— Пойдешь, — гневно рявкнул воевода. — Я велю! Если все обойдется — вернётесь, посмеемся над дурными страхами. Если нет — бабы в бою помеха.

Пан Лихослав подался вперёд, сгреб в объятия дочку, крепко прижал к груди. Зарылся лицом в растрепанные волосы, вдохнул родной теплый запах, заговорил уже мягче прямо в ухо.

— Ядзя, не дури. Убьют меня, вам несдобровать. Юська брюхатая. Подумай о детях.

Панночка всхлипнула, принимая правоту отца. А тот наказывал:

— В село не суйтесь. Если вас искать кинутся — туда первым делом полезут. Уходите на мельницу. Там лес рядом, можно заховаться, и Михась мужик ушлый. Подсобит. Он мне многим обязан, старый упырь. Потом решай — Юськина матуся хоть и знатная курва, но дочку с дитями не кинет и тебя примет, не переломится. К ней отправитесь. А там и Януш-чертяка вернётся. Ты, Юська, дети, — род продолжится. Да и я пока живой. Нечего меня хоронить раньше срока!

— Татку, я боюсь! — крикнула Ядвига, вцепившись в отцовскую рубаху. — Я боюсь, татку!

Пан Лих отодвинулся, держа дочку за плечи, грустно улыбнулся и нежно погладил по заплаканной щеке. Ядвига прижалась к широкой отцовской ладони.

— Ну-ну, ясна панна! Знамо боишься. Я что… я шаблюкой махать стану, и с огнестрелов палить. Это так — забава шляхетская. Мне не привыкать. Тебе, моя квиточка, тяжче придется.

******

Ядвига на мгновение задержалась около запертой двери, пытаясь унять трясущиеся руки. Глубоко вздохнула, вытерла рукавом мокрые щеки.

Все. Плакать потом.

В комнате чудились тихие перешептывания, частые всхлипы, тусклый свет свечей сочился в щель над полом. Не спят…

Она решительно толкнула дверь и вошла.

Юстина стояла среди кучи раскиданных вещей, пальцы теребили косу. Ганька суетилась вокруг, помогала хозяйке одеваться.

Услышав скрип двери, женщины замерли, но, увидев на пороге панночку, наперебой кинулись к ней:

— Ядька, что стряслось?!

— Матинко Божа, пани, куда на ночь-то глядя!?

Ядвига взяла сестру за руки, осторожно сжала ледяные пальцы. Собравшись с духом, заглянула в огромные небесно-голубые глаза, полные страха и непонимания.

— Юся, я…Уходим немедля…

— Но ведь ночь. Почему? Куда? — по бледным щекам потекли слезы, губы задрожали.

— Я…так надо, — ласково и строго, как маленькому ребенку, пояснила панночка и, не отпуская Юськины ладони, обернулась к служанке. — Ганя, вещи собрала? Ну…там…если вдруг, — Ядвига запнулась. Пальцы сестры тряслись.

Ганька понимающе закивала, подхватила с пола объемный узел и затарахтела:

— А як же! Не сумлевайтесь. Чуток покидала одежки и панской, и для малят, — она неожиданно смутилась, покосилась на хозяйку и шепотом добавила. — Шкатулку тоже сунула. Места не займет, а в пригоде станет. Там всякие цацки. А шо? Мало ли! Ещё трохи…

— Добре, — перебила болтливую прислугу Ядвига, обернулась к сестре. — Иди быстро, как сможешь. Вместе пройдем через кухню на задний двор, сядем в телегу. Мы едем на мельницу к дядьке Михасю. Там переждем ночь. Если тревога ложная, утром вернёмся домой. Поняла?