Марамир со стоном вдавил затылок в подушку. Его тело напряглось в ожидании удовольствия. Запретного, стыдного, желанного. Сейчас он познает ласку, о которой не смел мечтать.

Живот поджался. Соски набухли и затвердели. Их нежная, чувствительная кожа ныла, моля о прикосновениях. Но это и в сравнение не шло с пожаром в его штанах. Под взглядом Варны тонкий светлый лен приподнялся домиком.

— Не знаю, в чем ты провинилась, — шепнул Марамир пересохшими губами. — Но я прощаю тебе все.

Раздался нервный смешок.

— Не спеши прощать. — Пальцы любимой взялись за веревку на поясе. — Но я запомню твои слова. И напомню их тебе. Позже.

Руки Варны подцепили край штанов и неторопливо потянули ткань вниз, все больше и больше оголяя лобок. Спустя пару секунд из плена одежды освободился член. Набухший, переполненный желанием, он выскочил наружу и упруго шлепнул по животу, измарав его влагой из головки.

Варна наклонилась, и Марамир замер, перестав дышать. Ему казалось, что он спит и вот-вот проснется. Или что любимая передумает, отстранится, назовет все шуткой.

«Неужели это происходит? — не верил он. — Неужели вот сейчас, прямо сейчас?..»

Дразня, Варна подула на его член, и тот дернулся к ее губам. И тут же эти губы разомкнулись навстречу жаждущей плоти, раскрылись для Марамира бутоном розового цветка.

Забывая дышать, принц жадно наблюдал, как его член скользит меж ними, меж этими приоткрытыми губами, окунаясь во влагу и сладкий жар.

Зашипев, Марамир выгнулся на постели, с трудом удержавшись от желания подкинуть бедра вверх.

Варна делала для него то, о чем он с упоением читал в скабрезных романах. То, что представлял ночами под одеялом наедине с собой и своим тайным удовольствием. Ее губы скользили вверх и вниз по каменному стволу, иногда опускаясь до самого основания, до светлых кучерявых волосков на лобке. Нежные ладони мяли и перекатывали упругую мошонку.

Сердце таранило грудь. Оно колотилось так бешено, что от его безумного грохота становилось дурно. Горло пересохло от стонов. Пальцы онемели от того, с какой силой тянули за простыню. Марамир задыхался. Открывал рот и выпускал наружу долгий сдавленный хрип. Кудесница Варна творила с его телом что-то невообразимое. Играла на нем, как на чудесном инструменте.

Он душу готов был продать, чтобы она не останавливалась, чтобы и дальше касалась его языком, мокро посасывала головку, позволяла ему погружаться в глубину своего волшебного рта.

Но Варна отстранилась. Она села сбоку от Марамира, перекинула через плечо длинные волосы, чтобы не мешали, и вытерла запястьем губы, блестящие от слюны. Припухшие, покрасневшие от прилившей крови, всего секунду назад дарившие ему удовольствие. Губы, при взгляде на которые все мужское естество Марамира наливалось жаром.

Дрожа от страсти, принц смотрел на Варну и безмолвно, взглядом молил ее вернуться к своему занятию, опять стать хозяйкой его тела, единственной, полновластной его владелицей.

— Я люблю тебя, — вдруг шепнула Варна и, наклонившись, снова утопила его в наслаждении.

«Любит! Она сказала, любит!» — Марамир зажмурился и счастливо вздохнул. Поглощенный этой мыслью, этим ослепительным восторгом, он не догадался ответить. Рука потянулась к голове, что качалась над его пахом. Пальцы зарылись в белоснежные волосы.

Он был уже близко. Внизу живота зарождалась горячая волна, грозящая превратиться в цунами, как вдруг в тишине скрипнула дверь, рядом с кроватью прошелестели шаги, на краю зрения мелькнула мужская фигура.

Марамир дернулся. На кровать рядом с ними нерешительно опустился Айнан.

— Ищете Варну?

Айнан действительно с самого утра крутился рядом с покоями своей возлюбленной, и в конце концов эту возню заметил Сандарин Гааль. Сейчас Его Светлость взирал на принца с недобрым прищуром, подпирая плечом угол коридора.

Главный маг королевства явно был не в духе. Наверное, подозревал Айнана в неприличных намерениях. Принц понимал беспокойство Гааля: все-таки Варна — его племянница, обязанность дяди — заботиться о репутации своей родственницы.

Надо было развеять его опасения.

— Ваша Светлость, — принц неловко улыбнулся опекуну своей суженой, — вам совершенно не о чем волноваться. В отношении вашей племянницы я настроен серьезно. Я уже попросил отца благословить наш брак, и Его Величество не отказал мне в этой милости.