КОЩЕЙ

ЛЕШИЙ

ГОРЫНЫЧ

МАРА

ВОДЯНОЙ

БАЮН

ОСТАЛЬНАЯ СОБРАННАЯ НЕЖИТЬ:

Хотели уже выдвигаться, как в дом мой приходит Кикимора. В руках у неё горшок дымящийся, в нём какая-то зверюга речная плавает.

— А ты как здесь, Кикимора моя дорогая? — смутился Воднейшество, голову чешет.

— Так… убежал ты быстро. Не поевши. Я… вот… — она протянула горшок. — Ушицы наварила. Густой, ароматной, как ты любишь. Да тут на всех хватит, братцы! — она посеменила к столу, неловко передвигая перепончатыми лапами, поставила горшок на стол.

— Да куда ты! — Водяной смутился. — Тут карта у нас.

— Покушайте, братцы, я весь день варила, хороша вышла ушица, забористая!

— Спасибо, красавица, — Горян ей ручку поцеловал.

— Спасибо, краса-Кикимора, — Кощей к груди руку приложил, поклонился слегка.

— За угощение благодарствуем, — я тоже поклонился. — Только горяча уха, а нам как раз выдвигаться надо.

— Так… может, как вернётесь, сразу и откушаете? — суетилась Кикимора. — А я пока в печку поставлю её, чтобы не остыла.

— Эх, хороша ушица! — Водяной ткнулся носом в горшок, запах вдохнул. — Удружила, радость моя, удружила!

— Вот и славно! — расцвета Кикимора. — Только откушайте обязательно! Всё-таки, может, сейчас? Я и на стол вам накрою.

— Пора нам уже выходить, хозяюшка, — Горян из-за стола поднялся, Кикимору за плечи взял, в глаза заглянул. — Как вернёмся, откушаем обязательно.

— Ты, мать, в болото возвращайся, — начал указывать ей Воднейшество, тоже выйдя из-за стола. — Как я тебе и сразу сказал — сиди в болоте, в реку не суйся. Вообще никуда не высовывайся!

— Это правда, уважаемая Кикимора, — Кощей встрял. — Мы уже на карте всё разметили, и болото ваше тоже. Сиди там и нос из камышей не высовывай!

— Хорошо, братцы, пойду я тогда! — она вместе с нами вышла из дома. На поляне как раз ждала Мара.

— Ну что… — смущаясь, Кикимора подошла к Воднейшеству, руки на него сложила и поцеловала. Да так горячо, что мы, нечисть, в смущении потупились. Разве что Кощей смотрел внимательно, не ожидая такой прыти от Кикиморы.

— А что, завидуешь? — к нему подошла Мара. — Хочешь я, жена твоя любимая, тебя поцелую?

— Ну не откажусь, — ответил ей Кощей, сбивая пламя с черепа.

— Может, личико человеческое покажешь? — жена его спросила. — А то я боюсь пеплом лицо себе попортить.

— Какая ты, Мара, привередливая, — Кощей обратился в человека.

— Вот упущен момент романтический, Кощеюшка! — Мара покачала головой. — Секунду назад хотелось, а сейчас уже не хочется. Ну если будешь драться хорошо, может, я тебя ещё и приласкаю, — и она отошла, вращая мечом и лихо запустив его в ножны.

Кощей вздохнул и повернулся к нам с Горяном, стоящим в одиночестве. Обратился ко мне:

— Выбирай, Леший, хорошо, на ком жениться. А то потом всю бессмертную жизнь мучиться.

— Может, сгинешь сегодня, тогда и мучиться не надо, — ответил Горыныч, отслоняясь от дверей моих. — Ну что, други, пошли уже, что ли? Посмотрим на противника. Кто сверху хочет взглянуть? Лешему не предлагаю.

— Я на колеснице поднимусь, если надо, — ответил ему Кощей, отмахиваясь.

Пошли мы от моего дома на возвышение, откуда будет нам видно, что в лесной низине делается. Кощей нам вид открыл. И на нас, и на них, пришлых. Всю картину да под углами разными.

От края до края раскинулось войско противника. Закат вечерний их в яркие краски раскрашивал. А скоро не один закат художествами заниматься будет. Окрасит всё вокруг в краски багряные и их, и наша кровь.

Много нас, но и противника много. Ещё в вечерних сумерках всё началось…

— Ну что, понеслась?

Вечер тихий выдался, сумерки скользили над долиной, медленно наползали на луга и лес серой хмарью. Птицы не пели, ветер не гулял. Видели мы вражеское войско, а вражины видели нас.

Но, вестимо, не всех.

Кто в лесу моём таится, только я знаю. Нечисти у нас много разной. И теперь целая дружина Лешаков.

С неба нас будет прикрывать Горыныч — но не одна он у нас тварь летающая. Предвестник Мары с ней же. Кощей на своей колеснице. Всем желающим выдали ступы.