Похлопала она глазёнками, спросила ещё раз, не чудится ли ей. Я ей ещё раз назвался и стал ответа ждать. Тогда девица и рассказала, что звать её Гостятою, что нынче сирота она без отца и матери, и бабка её — знахарка прежняя, уже тоже к предкам ушла, а вот теперь знахоркой вместо неё она, стало быть, Гостята.

— Пришла зачем? — тороплю её. Голова моя болит со страшною силою. Плохую брагу деревенские в реку вылить хотели — ту самую, водяным умыкнутую. Надо бы Воднейшеству их за это пошугать.

Услышал я про мужа её больного. Про то, что жизни никакой нету, свет белый не мил, как он мается, бедненький.

— Что от меня надо, вторую ногу ему сломать? — не в духе я был, признаюсь честно, и завывания девичьи мне не нравились.

— Что ты, батюшка, я же наоборот — вылечить…

— Я уж подумал, может, в лес забрать, чтоб не мучился больше и тебя не мучил? — зачем девицу изводить стал, и сам не понял, а только желание её меня раздосадовало. Шло оно из сердца, было искреннее, но чуял я и то, что много на том сердце обиды есть и непонимания.

— Меня о таком не просят, — наконец, решил объяснить я. — Если бы тебя зверь обижал, съесть хотел или заплутала бы ты в лесу… а то что там с твоим мужем происходит у вас в селении — в доме твоём — мне знать не надобно и отношения я к этому не имею.

— Так пришла я за папоротниковым цветом! — объясняет мне девица.

— Вчера отцвёл.

Наверное… Нечистая сила его охраняет. Злая она у меня да неразумная. Так — духи блуждающие, кусачие да вопячие. Для меня и какого сильного человека безобидные. А трусливого да слабого, пожалуй, и с ума сведут.

За цветком я вчера не следил — что следить за ним — миг один — раз и нету. Кто бы ещё умел так желание загадывать, чтобы счастливо от него сделалось на душе. А так только воздух сотрясать и красоту момента портить. Красиво цветёт тот цветок. Замирает дух и на сердце щемит горестно — так красиво.

— Батюшка Леший!

— Чего тебе?

— Понимаю я, что тот цвет отцвёл… Да только не хочу я домой с пустыми рученьками возвращаться. Житья мне нет. Устала я. На два селения одна знахарка, как бабки моей не стало. Извёл меня муженек своими жалобами, а родители его тем паче. Уж тогда лучше ты съешь меня и мои косточки здесь схорони.

А вот тут очень сильно рассердился я!

— С чего мне есть тебя? — рявкнул я зверем диким. И голова моя бедная сразу мне отозвалась. Воднейшество тоже отхватит — и за бражку свою умыкнутую, и за настойку иноземную! Видать взвыл я хорошо, так что девица чуть опять оземь не шмякнулась. Смотрю на неё — худа больно, хоть и жилиста. Чай, не из сахара. А почто же так на жизнь свою жалуется?

— Не люблю я этого, — отвечаю ей. — Ты, гляжу, не помираешь, так зачем собралась кости в землю сложить? Не примет земля таких косточек. Такую как ты и волки есть не станут — побрезгуют.

— Батюшка Леший, помилуй, за что говоришь так со мной! — глазами хлопает.

— Работать не любишь, мужа не лечишь — хочешь всё даром получить — на чудо надеешься.

— Так то последняя надежда моя!

Я уже повернулся путь держать к себе, сквозь лес бреду, а она рядом бежит, за меня цепляется.

— День светлый и ночь темная свидетели, сколько я работаю! Я рук не покладаю и глаз не смыкаю, пока сами от усталости не слипнутся! Если б был другой выход, не пришла бы сюда! Но хром мой муж будет всю жизнь и то никак не вылечишь!

— Али хромой будет не люб? — интересно стало мне.

— Люб любым! — говорит сбивчиво. — Так страдает же человек, а мне смотреть сил нет!

— Ладно, пошли в мои хоромы, послужишь мне, — отвечаю ей. — Посмотрим на тебя в деле. Коли по нраву мне будет, как ты поручения все выполнишь, так и быть, помогу тебе в твоей беде. Тогда вознагражу тебя и отпущу домой. И чтоб глаза мои тебя в лесу больше не видели. А если не понравится, как мне послужишь, то долго ещё будешь вспоминать, как тебя в лесу Леший встретил!

Отслужила знахарка исправно, помыла полы, обед приготовила, одежду мою вычистила и починила. Вела себя тихо, мне не докучала. По натуре я, хоть и Леший, но добрый. Больше проучать её не стал. Сходил к источнику, хоть он и далече, вернувшись, вручил я девице флягу живой водицы, и флягу мёртвой велел набрать. Объяснил, что с этой водой делать да и отправил девицу восвояси.

И хорошенько напоследок погонял её по лесу, чтобы и дорогу ко мне забыла.