Меня и мое признание.

Меня.

И мое признание.

Меня.

Неужели он бы просто воспользовался мной? Вот так просто? Дьявол хотел испепелить не только мою душу, но и тело?

– Ты хочешь сказать… меня – это мое сердце…

– Сердце? Мля, неженка, ты святая наивность. Ну… можешь называть это сердцем.

Нет, я не наивна. Я думала об этом много раз. Я все понимала.

Я все чувствовала.

Теперь задача решена.

Тяжело вздыхаю.

– Макс, но почему же спор был остановлен на середине? Почему ты согласился, что он победитель? Ты ведь мог убрать Антона с его места и стать главным на треке. Единственным. Разве это не твоя мечта? Разве не этого ты хотел?

– Хотел сначала… но… Но ты так быстро поддалась, он прислал мне твое признание перед той вечеринкой у меня дома, где мы играли в правду или действие. Написал, что ты была с ним ночью, но он не стал тебя и пальцем трогать. Потому что это слишком легко… потому что… так не интересно. Что остальная часть спора ему больше не интересна. Пойми, я от тебя такого не ожидал, разозлился не на шутку. Я не хотел ничего такого рассказывать, но эмоции взяли верх. Прости за тот вечер. За то, что я тебя унизил.

– Но ведь между нами ничего не было. Мы просто смотрели фильм! И ты об этом знаешь! Так почему ты согласился с ним? Почему сдался?

– Я сказал, что хочу увидеть тебя, настоял, чтобы вы пришли. И тогда… убедился, в том, что он прав. Для него все просто. Ты бы видела себя, – он издает смешок. – Бегала за ним, как собачонка. Смотрела такими глазами, будто он центр твоей Вселенной. Да ему пальцем щелкнуть – и все, – Макс сводит пальцы и издает громкий щелчок, от которого я вздрагиваю. – Так что смысла не было продолжать. Я не мог так рисковать. На тот момент я уже потерял байк. «Банда» – это моя семья. Для меня это многое значит, но все же он поставил больше. Потому что это его трек, он вложил больше сил, времени… денег. Весь это трек – его идея. Он там главный. Признаюсь – я испугался. Капитулировал перед лучшим. Хотя, я предлагал ему поспорить на что-нибудь другое. А он заладил: скучно, скучно… я сам с ней поиграю. А потом…

– Макс, как ты думаешь… он по-прежнему играет со мной? – перебиваю его.

– Сам до сих пор не могу понять. Он не любит трепаться. Я пытался надавить, выведать, подловить, но он всегда повторял одно и тоже: наиграюсь – брошу. Правда это или нет – не знаю, – я отворачиваюсь и опускаю глаза, отпиваю кофе. Макс внимательно наблюдает за мной. – Слушай, эмоции на баскетболе были неподдельными. Но… не знаю. Ты не в его вкусе. Ему всегда нравились девушки более уверенные, из его круга. С его интересами.

– Как Люба?

– Про его отношение к ней не в курсе. Он говорил, она раздражает своей настойчивостью и жениться не хотел. Старался избавиться от нее. Даже игру для нее придумал, чтобы не надоедала. Сказал, что если она добудет его номер, тогда будет их первое свидание. А до этого он общаться с ней вообще не будет. Но сделать она должна была по-особенному. Удивить его. Только сам он сменил номер и дал лишь определенному кругу, самым приближенным. Даже его семья не могла ему позвонить. Долго же она пыталась выяснить. Не знаю, чем там все это закончилось, – смеётся.

Зато я знаю…

– Но было весело наблюдать. Пока ты не появилась. Тогда все поменялось… Но она не из тех, кто сдается. Водить недавно научилась, как только ей исполнилось восемнадцать. И на гонки для новичков приходила, в качестве участника. Лишь бы он ее заметил. Последнее время постоянно зависала у нас. Тачку она водит уверенно… а тут еще и байк. Он даже восхитился.

Я глаза прикрываю. Горько улыбаюсь. Так вот почему он пропадал все это время.

Он был с ней.

Так он поступил со мной.

Это все была игра.

Игра.

И он уже наигрался.

Ему больше не интересно.

Как же мне хочется, чтобы прямо сейчас ему стало также плохо, как и мне. Хочется, чтобы он забрал хоть частичку этой безумной боли. Чтобы раскаялся, в том, что сделал со мной. Ведь меня разрывает на миллиарды осколков. Миллиарды атомов.

А он в это время нежится в ее объятиях.

Целует ее.

Уверена, уже забыл про свои слова о влюбленности ко мне.

О том, что я единственная.

И узнай он о том, что я все видела, ему не станет стыдно. Потому что он не умеет раскаиваться. Не умеет терять самообладание. Не знает, каково это – терять самое ценное.

У него всегда все под контролем.

Он во всем лучший.

Что вообще для него важно? Есть что-то, чего не касается его цинизм?

Только он сам и его гонки. О них он всегда рассказывает с любовью и гордостью.

– Говоришь, он не поверил, что я смогу с тобой пойти на заезд? Но он же сам отговаривал меня. Я думала, он беспокоится.