Жениться на этой девице — его заветное желание.

— Черт вас дери! — рыкнул принц. — Да вы в своем уме?! Вы не понимаете?! Это же военный трофей! Девка, которую отымела половина моей армии! Подсунуть лиданийцу в королевы... не девственницу?!

— Эй — яростно выкрикнула Эвита.

Конечно, она понимала, что принц старается ее отстоять, выдумать вескую причину, чтоб не отдавать ее новоявленному поклоннику.

Но тактику он выбрал самую поганую» — подумала она со стыдом.

— Что значит отымело? — невинно поинтересовалась малышка.

Эвита сидела багровая до самых ушей.

— Уведите ребенка, черт вас дери! — раздраженно прорычал принц, сверкая глазами. —

Она слишком мала слушать взрослые разговоры!

— что значит отымело?! — не унималась Виола.

Теперь краснеть пришлось принцу.

— Это значит — промямлил он, лихорадочно подбирая слова, — ей слишком много мужчин дарили цветы! В походе. Да.

— Лиданийский принц так ревнив?! — в восторге захлопала в ладоши малышка. —За цветы он тоже будет ревновать?!

— Еще как, — буркнул принц, глянув прямо Эвите в глаза. — Еще как. Вместо вечной дружбы мы можем нарваться на его гнев и обрести в его лице врага... Зато, что она принимала чужие цветы.

«А вот не надо было совать свои тычинки в чужие васильки — яростно подумала Эвита, испепеляя принца взглядом.

— Вот это страсть — прошептала малышка с придыханием.

— Достаточно ломать комедию! — гаркнула старуха. — Цветы. Ты думаешь, я глупа?! Я

сразу об этом подумала. И лиданийцу сказала сразу, что у невесты в вазе могло побывать немало стеблей!

— За своей вазой следите! — яростно выкрикнула Эвита. Но на ее счастье королева не обратила внимания на этот выпад.

— Но он сказал, что ему все равно, — торжествуя, объявила старуха. — Он, кажется, не на шутку влюблен. Он и шлюху возведет на трон и посадит рядом собой. Понимаешь? Он без ума. Он ослеплен. Тебе же надо только придумать, что у него попросить взамен. Он отдаст все.

— Что такое шлюха? — тотчас вклинилась Виола.

Принц побледнел и пошел пятнами.

— Это не королевская столовая, а грязный портовый публичный дом! — рявкнул он.

— Да уведите же ребенка, демоны вас отымей!

— Демоны умеют дарить цветы?!

Принц звонко шлепнул себя по лбу и закрыл лицо руками.

Эвита подскочила с места, сдернула малышку со стула и поспешила убраться, хотя страх и тревога глодали ее.

«что они там решат?! Что?»

Но остаться и слушать препирательства принца и королевы дальше у нее сил не было.

— И вот еще что, — произнесла королева, как только дверь за Эвитой закрылась, — Ты действительно не понимаешь?! То, что эту потаскуху уже щупали, нам даже на руку!

Лиданиец согласен взять ее всякой. Даже с пометом.

— Что?! — принц отнял ладонь от лица и изумленно глянул на мать.

— Ребенок, родившийся у этой девки в законном браке с лиданийцем, будет им принят и объявлен наследником. Понимаешь?

— Не вполне. Куда ты клонишь?!

Глаза старухи страшно сверкнули.

— Возьми ее, — жестко приказала она. — Оттрахай. Посей свое семя. Здоровый ребенок в семье лиданийцев — это ценный дар. Их род вырождается. Дети их не доживают и до отрочества. А если у этой девки родится здоровый сын, да от тебя, то в дальнейшем мы сможем ему раскрыть правду, кто его отец. И земли лиданийцев станут нашими.

Принц молчал, исступленно глядя на мать.

В глазах его бушевал ад.

Отдать эту женщину другому?

Чтобы он назвал ее своей на законных основаниях?

Надел на палец кольцо, а на покорно склоненную голову роскошную королевскую корону?.

От этой картины, встающей перед глазами жутким видением, становилось жарко и душно, словно он стоял посреди пылающего дома.

Отчего-то он думал, что эта прекрасная и сердитая чертовка навсегда останется у него.

Как дорогие четки, которые он любил перебирать, погружаясь в думы.

Как роскошный перстень, что украшал его палец.

Как трофей.

Как законная добыча.

Как прекрасная статуя.

Как любимая женщина, в чувствах к которой он не смел, не мог признаться.

Но мог смотреть на нее каждый день, касаться и втайне любоваться ею, тешить себя мыслью, что она всегда будет принадлежать ему.

Только ему, потому что не найдется храбреца, который осмелился бы оспорить ее.