– Ложь. Все ложь, кроме того, что тебе нужен был камень, – обрезала Дороти тираду.

Морено сжал пальцы на руке Дороти сильнее и не подумал заткнуться или отодвинуться:

– Да чтоб тебя! Верно. Но я бы отдал тебе камень, когда мы догнали бы “Каракатицу”. Даже с теми рабами, которых подкинул твой дружок, абордаж и драка с ротой алантийцев – чистое самоубийство, а с артиллерией ты права – дырявить свою крошку я захочу в последний черед…

– Ложь, Морено. Я даже несколько недоумеваю, зачем тебе понадобился этот разговор. Ты воспользовался доверием. Моим доверием. И подлил мне в вино…

– А ты? Ты отдала бы камень мне, если бы я попросил? – в словах была ирония, но пахла она горечью. – Кто теперь лжец? Ты не собиралась отдавать камень мне.

– Верно. Потому что я заключила сделку, спасая твою чертову шкуру! – Дороти не выдержала и вырвала руку из хватки. – Но я могла помочь добыть второй такой же с преследующей “Каракатицу” бригантины.

– Нет, моя лживая красавица. Как только наша сделка с Ма иссякнет, Черный Пес станет для тебя обузой или ненужным свидетелем, который знает, в какой компании ее сиятельство командор провела последние две недели.

– Я не собиралась убивать тебя. Знаешь ли, не привыкла бить в спину того, с кем делила кров и последнюю воду в бочке, – опешила от абсурдности обвинения Дороти и даже обернулась удивленно.

Черный Пес утер вспотевшее лицо, точно сейчас не языком молол, а тюки в трюме ворочал, прикусил нижнюю губу, скривился и вытолкнул из себя хрипло:

– Отдай мне камень. Я клянусь тебе всеми клятвами, которые только есть на свете, – я не предам, не поверну против тебя. Лично втащу на борт “Свободы” твою команду и каждому матросу посмотрю прямо в душу, чтобы у тебя был самый преданный экипаж в этих морях. Своему Филлипсу ты оторвешь голову сама, я тебе его на веревке приволоку… Второй камень из бригантины выгрызу или из “Лилии”. Жизнь положу. Но сейчас мне нужен этот. Я…

– Морено…

– Молчи. Дьявол тебя побери! Хочешь, на колени встану? Ты сейчас сильнее, я, даже из кожи вывернись, отнять камень не смогу. И да, поэтому прошу. Как умею. Ты говоришь – лжец. Правды хочешь, а она такая, что если мог бы – отнял бы у тебя этот проклятый камень. Совесть бы свою сожрал, командой бы рискнул, но забрал. Сама знаешь – сейчас, когда ты при силе, не смогу.

Дороти смотрела на Черного Пса и не понимала, что с тем происходит, но то самое горькое внутри внезапно выросло, и она уже открыла рот, чтобы отказать, когда Морено выпалил:

– Я должен его спасти. Как он меня с того света вытащил. Это такой долг, который вернуть надо.

– Кого? – удивилась Дороти.

– Что ж так все косо выходит-то! – Морено досадливо поморщился и наконец посмотрел Дороти в глаза. И сразу отвел взгляд, точно его на месте преступления поймали. – Наверно, нет у меня правильных слов. Я – подлец, а ты – благородная леди. Цельный командор. Дара за мою шкуру не пожалела для сирен, а я, крыса трюмная, тебя скрутил, чтоб ты до камня не дотянулась. Все так, только вот…

– Морено, у меня ощущение, что мы с вами говорим на разных языках, – Дороти поняла, что сейчас она услышит то, что не хочет знать.

Но знала. С самого начала. С той ночи, когда Доран Кейси вернулся из мертвых.

Но Морено снова ухватил ее за руку и все-таки начал говорить:

– Они забрали его память. Вот так, разом. Гнилые суки. Дали мне то, что я просил, да. Дураку медяшек. Я тогда не сказать чтоб молод был, нет. Просто по-другому все вокруг казалось – глуше, тише… Знаешь, когда мы первые десять тысяч дукатов спустили в порте Вейн за три дня, мир вокруг ярким казался, а потом блекнуть стал. Взяли торговца, ну второго. Ну деньги, ну серебро, ну шелк… Все приедается, становится пресным, без вкуса. Все считаешь обыденным. Даже то, что когда-то казалось острым и… – Морено отошел к перилам мостика, уселся на палубу, поднял голову, посмотрел Дороти в глаза и уже больше взгляда не отводил. – Призрак. Он спас меня после. Не на море, на суше. В одном из борделей. Из подвала, где меня уже почти окунули в чан с расплавленным оловом – знаешь, у некоторых отвратные манеры делать из хороших парней статуи.

– Призрак тебя спас?

– Да. Вытащил. Ему плохо на суше было – почти все силы растерял, но дотащил меня до порта. А потом пришел, не сразу, через месяц. Я первый раз испугался, что он теперь меня за собой утащит, и палить начал, так он пистолет в узел завязал. Я даже сохранил. На память. Потом он приходил чаще. Разговаривали. Он рассказывал много – о своей жизни. Той, живой. Мы стали друзьями. Будешь смеяться, моя недоверчивая, но у пиратского капитана нет друзей. Команда есть, шлюхи в каждом порту есть, а вот друзей нам не положено.

Дороти кивнула, ощущая, как внутри разрастается холодная глыба.

– Иногда он приходил часто, потом реже. Пропадал неделями где-то по своим делам. А я жил, как мне казалось, на полных парусах. Мне наши встречи нравились, они были интересными. Мне, дураку, льстило, что ко мне таскается гроза океанов – просто вина попить и партию в карты сыграть.

Дороти мутило, хотелось заткнуть уши и не слышать этот хриплый голос, который рассказывал о том, что Доран восемь лет приходил к какому-то пирату, потому что…