С хлопком раскрылся основной парус, и Дороти бросило вперед – “Свобода” скакнула норовистым конем, зарылась носом в волну, потеряв скорость, но сразу выпрямилась и пошла точно по старому курсу. На фок-рее кто-то засвистел, и корабль швырнуло повторно – Хиггинс выставлял паруса по-своему. Еще один свист, и опять рывок. Надо отметить, что мастер свое дело знал – все паруса раскрывались и собирались без заминки, а значит, перед этим большая работа по правильному натяжению снастей тоже была выполнена филигранно.

Дороти, поймав ритм движения палубы под ногами, поднялась на мостик и положила руку на штурвал. Сквозь рев ветра и хлопки парусины приходилось прорываться криком.

– Где Морено?

– Видел, как он спускался к твоей каюте, капитан. И не выходил больше. Там Саммерс стучал, но вроде как не впустили его. Во всяком случае, ушел, – сквозь гул ветра проорал Фиши.

– Фиши, иди на оружейную палубу, а еще лучше заряди ту малышку, которую нам подарил сэр Августин. Испытывать будем сразу в бою. Хиггинс справляется с парусами, но как бы мы ни мчали – “Святой Мартин” и “Изабелла” идут быстрее. Мы выгадаем полчаса или чуть больше, а до границы с морем Мертвецов около десяти часов полного хода. Придется принимать бой, и лучше сделать это на своих условиях.

– Да какие тут, в бездну, условия?! Ветер будет ровным до вечера, я чую, в буре нам не спрятаться, да и для тумана нет предвестников…

– Значит, будем драться при хорошей видимости. – Раздался еще один хлопок, судно накренилось, и Дороти, навалившись на штурвал, помогла Фиши удержать курс. – Тоже недурно.

– Так что я забыл рядом с пушками, когда штурвал вроде бы здесь, капитан? – спросил Фиши.

– Я хорошо знаю руль “Свободы”, но еще лучше – читаю маневры иверцев. Я с ними дралась, и не раз. Когда мы встанем борт к борту и начнем разговор ядрами – ты возьмешь штурвал. А пока мы играем в лису и кролика, пусть побудет у меня.

Фиши посмотрел с упреком, но понял, что зря теряет время, спустился вниз и размашистым шагом устремился на корму.

Дороти перехватила колесо штурвала, так, чтоб сподручней было крутить, и замерла, всматриваясь туда, где на большую воду грузно выходил “Святой Мартин”. На его счет Дороти была спокойна – на всех парусах и при удачной волне “Свобода” оставит флагман далеко позади. Другое дело “Изабелла”.

С ней Дороти первый раз схлестнулась пять лет назад, возле порта Вейн, по чистой случайности – они отстали от основной баталии, в которой сцепились две эскадры, алантийская и иверская, из-за надвигающегося шторма. И вышли прямиком в линию неприятеля настолько удачно, что тремя точными залпами вывели из боя один из кораблей рядом с “Изабеллой”, которая тут же развернулась к ним бортом и вступила в бой. Надо сказать, артиллерия на ней стояла отменная – они пробили “Свободе” такие бреши, что не подойди к ней на помощь свои и не оттяни внимание “Изабеллы” на себя – уходить команде на шлюпках. Но и иверцам тогда досталось – вернулись хоть и на своих парусах, но со знатным креном.

Командовал фрегатом один из королевских родичей, высланный на юг то ли за любовницу-интриганку, то ли за излишнее внимание к королевской казне. Но шкипером он был отменным, тут Дороти отдавала должное, да и команда на “Изабелле” подобралась вышколенная и опытная. Так что адмиральский “Мартин” мог сколько угодно сверкать позолотой и бряцать щитом – драться будет девчонка. Флагман станет подстраховывать и добивать, а значит, до поры до времени он не опасен.

Пока все шло согласно плану: “Свобода” преодолела смену течений и, подпрыгивая на волнах, выбралась в открытый океан, который на самом краешке горизонта становился изумрудно-зеленым – там Крабовое море сливалась с морем Мертвецов.

“Изабелла” окончательно вышла из тени флагмана и, набирая ход и в точности повторяя маневры Дороти, двинулась вперед. “Святой Мартин”, напротив, прибрал паруса, отстал, всем видом показывая, что столь мелкая дичь его не волнует. У самой кромки берега возникли еще две тени – иверцы спешили прикрыть адмиральский зад на тот случай, если тут вместо одной “Свободы” шарится десяток алантийских кораблей.

“Изабелла” миновала перекресток течений и поставила паруса. Дороти взяла на левый борт – немного, самую малость, чтобы не потерять ветер. Выгадала еще минуту. А потом еще. И еще. Но “Изабелла” была настырной дамой и спустя десять минут разом отыграла сотню ярдов, прихватив удачный порыв ветра.

Из гнезда донесся свист, а потом замахал руками кто-то из матросов, чье зрение было сродни ястребиному, – подавали сигнал, что на иверце стояла носовая пушка. И даже не одна. Через некоторое время Дороти и сама разглядела, что возле носовой фигуры народу впятеро больше обычного.

Первый залп они получили спустя полчаса – когда “Изабелла” уже дышала им в спину, как борзая кролику. Копошение на носу внезапно прекратилось, и Дороти, чувствуя недоброе, заложила руль на левый борт, вопреки опущенному справа косому парусу.

Грохнуло.

“Свободу” качнуло, накренило, и поэтому заряд угодил не в палубу, а в бок, стесав точно лезвием с досок наросшие ракушки. Второй выстрел и третий были промахами.

У Дороти получилось поймать ветер, и одновременно с этим у нее за плечом появился Фиши.

– Балласт? – запыхавшись, спросил он. – Резать?

Дороти отрицательно помотала головой и кивнула на руль, чтобы Фиши перехватил штурвал.

Можно было делать ставки, как быстро “Изабелла” поймет, насколько мала команда “Свободы”. Дороти полагала, что хватит двух залпов. Если противник сообразит, что экипажа у них кот наплакал, – может рвануть на абордаж. И вот тут-то хорошо бы иметь под рукой Сердце Океана.