Шрифт:
С лучшим другом.
Леня к ней иначе относился, нежничал, смешил — вот она и повелась.
Отрицала, конечно, что трахалась, но лучший друг с детства, врать не станет.
Наверное, поэтому было еще больнее от его смерти. Потому что кроме него никого не осталось. Воронин Леня уже давно просто имя на Балашовском кладбище. Кроме меня о нем почти никто и не помнит.
Возможно только Лисска, которая тихо посапывала или притворялась, что спит на пассажирском сидении, пока я выруливал на трассу, и вез нас в отделение.
Пора это все заканчивать. Пора избавляться от заразы, что душит и мешает адекватно думать.
Глава 41
Я чувствовала, как засыпаю, пока машина мерно ехала по трассе. Юра иногда смотрел на меня, словно боялся что я сбегу. И я этого ужасно хотела. Но тело наполненное истомой после оргазма двигаться и повиноваться просто отказывалось.
Погружаясь в долгожданный сон, я радовалась, что мы уезжаем из этого места и не важно, каким оно стало. Слишком много плохого было с ним связано, и даже оргазмы, стабильно получаемые от Юры в то время, положения не спасали.
Все началось в первый день.
Я шла, сжимая в руках сумку с вещами, по бесконечным коридорам. Стены с облупленной краской, разбитые окна, и взгляды. Озлобленные, неприязненные.
Я вошла в совершенно чужой для меня мир, вышла из сказки с богатыми родителями и попала в преисподнюю. Но я держалась гордо, шла ровно, стараясь не обращать внимания, как жадно, дико ровесники и дети помладше оглядывают мое платье, подаренное на день рождение погибшей мамой или на фирменные туфли, присланные тетей из Лондона.
Я знала, что скоро она меня заберет, поэтому особо не переживала. Ну, или эта была попытка быть смелой.
Я уже выплакала все слезы от смерти родителей и инспектор, что меня вела, продолжала с беспокойством на меня поглядывать. Она была доброй, гладила меня по голове, успокаивала.
Интересно, знала ли она, куда меня привела? Должна была понимать.
Когда я очутилась в кабинете директрисы Кузнецовой Ларисы Михайловны, высокой дородной женщиной с морщинами на лбу и красными бусами на полной шее, я впервые струсила по-настоящему.
Мне показалось, что я в клетке с падальщиком, который рассматривал размеры и ценности своего обеда. Примеривался, с какой стороны начать трапезу, вцепиться когтями и разорвать и без того израненную детскую душу.
Она смотрела на меня, как на товар. Разговаривала нежно, сочувственно кивала, а на самом деле оценивала мою немного полноватую фигуру, и ярко рыжие волосы.
Я отвернулась к окну и стала с ужасом смотреть на высокие бетонные заборы, ладно хоть без колючей проволоки.
«Куда я попала?» — думала я в тот момент, когда меня, наконец, привели в женское общежитие и показали комнату с захудалыми занавесками, деревянными окнами и четырьмя узкими кроватями.
— Располагайся, — показала мне свободную кровать воспитатель Анна. Они здесь работали посменно и не особо интересовались происходящим. Просто давали некоторые знания, и тут же про детей забывали.
— Ну, привет, жирная, — поднялась с кровати блондинка с кривой короткой стрижкой и подошла ко мне вплотную. Пришлось попятиться. От нее пахло чем-то противным, то ли блевотиной, то ли спермой. Это я тогда еще не знала, что это. Потом меня познакомили с этим запахами.
Началась откровенная травля и прямо в той комнате, когда я ответила отказом на «вежливую» просьбу дать померить платье.
— Снимай!
— Но оно мое!
— Спорим?
Одна девушка держала мне волосы, вторая заламывала руки, а эта блондинка — Лена вроде — стаскивала платье.
Прикрыться я не успела, дверь с шумом распахнулась, и я упала в ноги Лены, прилично ударившись копчиком.
Повернулась и увидела трех рослых парней. Один из них с добрым взглядом голубых глаз мне улыбнулся.
— Так это и есть новенькая? Я смотрю девочки, вы уже налаживаете тесные, — он поиграл бровями, — связи.
— Конечно, — визгливо рассмеялась Лена, и девчонки ее поддержали. — Вот, мне рыжая уже и платье подарила.
— Я не дарила, ты сама… — попыталась я вставить, сквозь слезы, слово, но она на меня прикрикнула: