Даже зависть Варвару взяла. И не сразу она поняла, чего это к ней рука в перчатке кожаной тянется. Не здороваться ж, в конце концов.

— Отдай, — без обиняков, видя непонимание Варино, велела девка. Просив неё пары шагов не доходя. А у самой глаза холодные стали, что колодцы поутру.

— И тебе здравствовать, — неласково ей Варя ответила. Не привычная к обращению такому.

Моргнула незнакомая. Брови угольные над носом ровным сошлись. Рука от Вари убралась. Сильно в кулак сжалась. Глядит Варя — а в ней уж меч торчит. Вверх пока что, не на неё смотрит. Поняла сразу Варвара — ненадолго это.

Вот чего она так делать с мечами не может? Так что пришлось просто стойку боевую занимать. Как умеет. Как не умеет, вернее.

Рассмешила она что ли противницу с мечом? Потому что глянула та на неё — внимательнее уж, с разумением. И меч с размаху в землю перед собой воткнула. Оперлась на него локтями крепкими. Отчего груди тяжёлые ворот костюма оттягивать стали. Будто на зависть Варе.

Фыркнула та. Да яйцо на глазах у девушки в сумку опустила. У той аж чуть губы не прикусились. Да быстро она из расслабила.

— Ладно, недосуг мне с Лелей ругаться, — сказала. — Папеньки своего хватает...

А потом вдруг выпрямилась. И меч её исчез куда-то.

— Марья Моревна я, — представилась.

— Варвара, — ежели к Варе с радушием, то чего ей-то кочевряжиться?

— Так отдай мне, Варвара, яйцо, что в сумку заныкала.

— Просьба за просьбу, — не растерялась Варвара. — Отдай душу суженого моего, да и забирай своё яйцо.

Хмыкнула Марья Моревна.

— А думаешь, просто это? Вот так взяла и отдала?

Пожала плечами Варвара. Да как бы между делом заметила:

— Так папенька твой поди душами такими и заведует. Его иголка-то в яйце притаилась. А ты — дочь его. Хоть и не любимая. Да умная, ход правильный знать должна.

Знала, конечно, Варвара все легенды старые о Марье Моревне. Что дочь она Яги Перуновны да Кощея Бессмертного. Мать-то её, когда понесла, Кощей воевать отправился. Да помёр. Много сил тогда Яга приложила, что возлюбленного найти да воскресить. Да возлюбленный недоброй монетой ей отплатил — не нужна ему была уж любовь Яги. Богатство только страстно душу ему обуяло. Да и Яга, покуда его искала, оживляла — в старуху превратиться успела. Так и стала она Бабой Ягой. И дочку свою в ненависти к отцу вырастила. С тех пор и пытается Марья Моревна с ним поквитаться.

А теперь ей с Варей беседу держать приходится.

— Что умная — то правда, — легко согласилась. — Да на лесть не ведусь. А вот навредить тебе — всегда пожалуйста.

Напряглась Варвара, да только ни движения угрожающего Марья не сделала. А испугу мимолётному Вариному порадовалась.

— Мой-то папенька, пока маменька его душу доставала, разлюбить её успел. Значит, и твой суженый тебя разлюбит, — чего-чего, а врать ниже достоинства своего Марья считала. Так что по глазам всё брила.

Хмурость на лицо Варино набежала. Не думала она о деле таком. Да собралась быстро — некогда слёзы с мыслями распускать:

— Ну и пусть... разлюбит. Зато на мне вины не будет — что могла да не спасла. А нас боги не зря выбирать научили. Вот пусть и выбирает потом...

Долго на Варю Марья посмотрела. Кивнула потом. И опять из воздуха чего-то взяла да Варваре бросила. Золотом блеснуло, прежде чем в руки Варе бухнуться.

Нахмурилась она, скривившись. Не хотелось штуку эту лицезреть. Из-за неё ведь началось всё. В неё Велижанка гляделась, прежде чем душу её чёрт уволок. Хорошо Варвара запомнила края эти резные да острые. И сейчас они на кожу ей давят неаккуратно. Выбросить зеркало хочется. Тем паче странное оно — не отражается в нём Варвара. И от того не по себе делается. Будто пропала она для мира — зеркала её даже не видят. Темнота там только отражается. Может, стекло обычное там?

А, нет — появляется чего-то. Свет затаённый, будто от звезды молодой да робкой. Начинает гладь круглую освещать. Линии прорисовывать.

Тут глаза у Варвары округлились. Заморгали часто-часто. И дышать медленнее стало. Потому что черты, до боли знакомые, узнаваться начали.

Кручина фигуру человеческую стискивает — плечи опущены да спина прогнутая, от тяжести будто. Хотя ничего тяжелого вроде и нет у человека — сидит вон на земле просто, на коленки опершись. Вроде и далеко смотрит, да только взгляд не перехватывается, путается где неизвестно, в глубь неизведанную проскальзывает. А глаза сами будто выцвели — хоть и тёмного цвета остались. Волос с рыжиной вьющийся паутиной будто затянутый — с сыроватой примесью. Руки только живые — шевелятся. Круглое что-то друг дружке перекидывают. Будто отдельно ото всего остального жизнь сохраняют.

Опустила Варя зеркало к земле. На Моревну ухмыляющуюся посмотрела. Да молвила ей:

— Всё равно не отдам тебе яйцо. Кощеево. Пока.

Будто нитка в воздухе прям перед глазами Марьиными лопнула — так резво она ими моргнула. И губы у ней поджались. Едва-едва. А после улыбнулась так, что у Вари самой щёки напряжением почуялись.

Плечами Марья Моревна пожала беззаботно. Будто уж и не надо ей ничего.

— Ладно, если б ты зайца не поймала, всё равно мне хуже было бы. Так что пока так отведу к жениху тебя. Но ежели обмануть меня подумаешь, — сверкнула на Варвару Марья глазами, будто прокляла до седьмого колена. Только не испугалась Варя проклятий таких.