— Сосунка — это полбеды, — вторил Угоняй, мрачный и озлобленный. — Так ещё и сына холопки Пусть отпущенной — всё равно! И Добрыня — отпущенный холоп. Он у Святослава служил в конюшне! А теперь хочет стать посадником. Ну не наглость ли?

Все товарищи его поддержали. Киев беззастенчиво унижает Новгород. Утверждать Владимира, избирать Добрыню — честные новгородцы выступят резко против.

— Ну а если вече это решение примет, — рявкнул Угоняй, — мы тогда задействуем силу. Роду Нискиничей Новгородом не править! — и ударил кулаком по столешнице.

И друзья одобрительно загудели. Но решение веча было принято. Тезис о холопстве должной реакции у новгородцев не возымел.

— Не шуми, Угоняй, — оборвал его Рог. — Ты прекрасно знаешь, что по крови они — князья. Да, Свенельд обращал их в рабство. Но военное поражение никому не заказано. Род Нискиничей — древний род. И Добрыня доказал своё мужество в битвах Святослава.

Голоса распределились: за Владимира и Добрыню — 23, а за их противников —11. Соловей одержал внушительную победу.

Между тем юный князь с удовольствием общался с Божатой. Научил его играть в шахматы-«затрикий», показал сделанные из бронзы маленькие фигурки византийских воинов: лучников и конников, со щитами, саблями — и другие свои игрушки. И уговорил Богомила, чтобы тот разрешил Божате заниматься с ним у Асмуда математикой, грамотой и другими науками. Волхв, разумеется, согласился.

— Хочешь, выйдем на речку погулять? — предложил как-то раз Божата.

— Не получится, — ответил Владимир. — Без охранников меня из дворца не выпустят.

— Никому не скажем.

— Всё равно увидят.

— Мы тайком. Знаю потайной ход. Мы с ребятами раньше часто лазили, до приезда вашего. Интересно было: Рюриков дворец поглядеть!

— Ну а если хватятся?

— Мы совсем недолго. Глазом не моргнут — а мы уже дома, — и они побежали. Между брёвен протиснулись, встав на четвереньки, вылезли наружу, спрятались в кустах. Но погони не было. Мальчики тогда медленно пошли вдоль реки.

— Осенью не тот вид, — говорил Божата, обводя рукой унылый пейзаж. — Серо, скучно. И вода холодная. Но зато в червене и серпене — диво дивное. Всё зелёное, бабочки летают, рыба плещется. Любишь рыбу удить?

— Я и не удил никогда, — признался Владимир. — В Киеве рыбаки продают на Бабином Торжке: выбирай — не хочу!

— Дело же не в этом. Интересно её ловить. Насадить на калёный крючок червя, бросить в воду и ждать: клюнет или нет? Тут у нас ловятся снетки, сиги и лососи. Прошлым летом вот такого вытащил! — и Божата показал руками рыбину в аршин.

— Врёшь ты всё! — раздалось за спинами мальчиков. — Сроду в Волхове не было такой рыбы.

Рядом с ними стоял крепкий скуластый парень лет двенадцати с нагловатым лицом. Нижняя его челюсть выступала за верхнюю. А на голове была шапка с волчьим мехом. Волчий хвост, прикреплённый к темечку, болтался по спине.

— А, Мизяк, — произнёс Божата. — Что тебе от нас надо?

— Мне? От вас? — хмыкнул Волчий Хвост. — Вздуть как следует — больше ничего.

— Ну попробуй, вздуй. Это князь Владимир. Если тронешь его хоть пальцем, твой отец Угоняй всыплет тебе по первое число.

Тот расхохотался:

— Ошибаешься, моль задохлая. Тятя мой киевлян не любит. А тем более из холопов. Разве это князь?

Не успел Мизяк закрыть рот, как Божата двинул ему ногой по коленке. Волчий Хвост завыл и согнулся. А Владимир сорвал с него шапку, бросил наземь и вдавил в глину каблуком. Но сынок Угоняя был не робкого десятка. Быстро придя в себя, он набросился на мальчишек и, схватив за шиворот того и другого, начал лбами сталкивать и пинать ногами. Но Божате удалось вырваться, он повис на Волчьем Хвосте, укусил за ухо и боднул в плечо головой. Рухнувший Мизяк навалился на маленького князя, продолжая тузить его кулаками. Ком из трёх мальчишек покатился по берегу, фыркая, сопя и рыча проклятия. Эта схватка могла бы кончиться не так скоро, если бы не пара дружинников, выбежавших из ворот детинца. Драчунов разняли, отвели во дворец и поставили перед Асмудом. Тог сурово глядел на троицу — грязную, лохматую, в порванной одежде, с исцарапанными лицами.

— Ну, — сурово спросил учитель, — кто из вас начал драку?

Мальчики молчали.

— Отвечай, Владимире.

— Это наше дело, — глядя исподлобья, отозвался князь. — С кем хочу, с тем и бьюсь. Я тут самый главный!

— Главный — да, — Асмуд пошевелил бровями. — Ты отец новгородским жителям. Праведный судья, командир народного ополчения. И обязан быть примером во всём. Потому как спрос с тебя больше, чем с других.

— Драку начал я, — произнёс Божата. — Я ударил первым. И вообще, из-за меня князь попал на берег. Я его провёл.