— Где он прячется? Говори, Яга!

— Нету никого, я сказала. Коль не верите — поищите сами.

— И поищем, поищем! Ежели найдём — хлопнем тебя, как муху!

Спешившись, они побежали в дом. Милонег же прыгнул в седло одного из коней, резко его пришпорил, выскочил со двора — да и был таков.

Он помчался к северным, Подольским воротам, теша себя надеждой, что они ещё не закрыты. Но расчёт его оказался ложным: несколько привратников грелись у костра, явно сторожа вход и выход. «Значит, с юга тоже не проскочить, — закусил губу Милонег, поворачивая коня. — Что же делать?»

Лишь один человек мог его укрыть — православный священник отец Григорий. И влюблённый в гречанку поскакал к церкви Святой Софии.

Между тем Свенельдич рыскал по дворам. На подмогу ему прискакали дружинники, посланные Святославом с Лысой горы, во главе с княжичем Олегом. Быстро договорились, кто в каком конце ищет. Церковь Святой Софии выпала Олегу.

Он, подъехав к дому отца Григория, постучал в калитку.

— Кто? — спросил холоп.

— Я — Олег Святославлев. Где хозяин твой?

— Дома, почивает.

— Подыми его. Я хочу зайти.

Заспанный Григорий вышел в горницу. Там сидел Олег — шапка на столе, сапоги в снегу: даже не обмёл, направляясь в дом. Княжич поднял недобрые глаза — вылитый отец.

— Ну? — проговорил. — В доме или в церкви?

— Что? — захлопал веками священнослужитель.

— Не финти, Григорий. Человек ты правдивый, вера не позволяет тебе лукавить. Милонег у тебя: видел во дворе свежие следы от копыт коня. Где он спрятался? Отвечай.

— Что ты хочешь сделать с ним? Ежели убить — я его не выдам.

Княжич хмыкнул:

— Без тебя, пожалуй, найдём... Ну да ладно, могу сказать: убивать я его не стану. Дядя всё-таки. Для начала поговорю.

— Слово потомка Рюрика?

— Коли обещал — значит, так и будет.

— В церковь тогда пошли.

Петли на дверях были смазаны, открывались плавно. Княжич оказался внутри. В полумраке горело несколько лампад, а со стен на него смотрели лики святых. Каждый шаг отдавался эхом.

— Милонеже, — позвал средний сын Святослава (а под куполом повторилось: «...эже, эже, эже...»). — Выходи («..ди, ди...»). Это я, твой племянник («...янник, янник...»). Надо поговорить («...ить, игь...»).

Справа от алтаря, на клиросе, от стены отделилась тень.

— Слушаю тебя, — произнёс беглец.

— Сказывай по чести: ты и Настя — вправду полюбовники?

Два здоровых парня смотрели друг на друга — сильные, упрямые: сыну Жеривола — почти восемнадцать, а Олегу — шестнадцать.

— Я люблю её. А она меня Я хочу обвенчаться с ней по христианскому обычаю.

— Про другое спрос. Брат мой — рогоносец?

Милонег помедлил. Но ответил честно:

— Нет.

Святославлевич хмыкнул:

— Жаль. Мне приятнее было бы видеть Ярополка рогатым...

— Почему, Олеже?

— Это наше дело. В общем, так: я тебя не встретил. Отсидишься до завтра, вечером во время гульбы выйдешь за ворота. А потом куда?

— В Вышгород опять, к Ольге Бардовне. У неё надёжно.

— Бабушке — поклон. Я её люблю. Я и сам принял бы христианство, если б не отец... Слушай, Милонеже. Князь опять думает идти на Балканы. Ярополка оставить в Киеве, а меня хочет посадить на Древлянской земле. Если так случится, если ты и Настя обвенчаетесь в церкви, можете приехать ко мне в Овруч. Я укрою вас.

Сын волхва преклонил колено:

— Благодарствую, племянниче. Я теперь твой должник.

— Ладно. Ты не просто родственник, ты мне мил душой. Люта я ненавижу. Прощай.

— Да хранят тебя боги, княжиче...

А наутро в гриднице размышляли, как быть: Святослав, Олег, Ярополк и Лют. Жеривола, вопреки обычаю, приглашать не стали — всё-таки отец Милонега, заинтересованное лицо.

— Хорошо искали? — хмуро вопросил недовольный князь.

— Каждый двор прочесали, рыскали всю ночь, — виноватым голосом произнёс Свенельдич. — Как сквозь землю провалился.

— В церкви были?

— Я ходил, вырвал у Григория бороду, — отозвался сын. — Никого не видел.