Вспомнив о матери, Глеб удивился, что за почти месяц в Испании он ни разу не звонил ей… она словно выпала из его жизни после того январского случая с его мнимой изменой — он чувствовал, что она предала его, его семью, его ребенка… И похоже, он не простил ее, узнав правду! Над этим он еще не задумывался, так больна еще была обида на нее… Возможно, она чувствовала это и ее визиты в больницу были редкими и короткими. Все, что она приносила, Ирина «незаметно» отдавала сиделке, он замечал это, но молчал — есть «еду» матери почему-то не хотелось, вспоминалось, что это именно она подлила ему в сок снотворное. А вот теперь он захотел увидеться с ней и откровенно поговорить… спустя восемь месяцев!

Оплатив и сделав необходимые анализы, Глеб поехал к матери.

38

На звонок с незнакомого номера Ирина ответила.

— Слушаю.

— Это Вера. Я знаю, что Глеб приехал, но он не хочет со мной разговаривать.

— А я здесь причем?

— Мне надо принять решение о ребенке и все будет зависеть от его обещанной помощи… Он несет ответственность за этого ребенка — он просил его сохранить и обещал помогать! Как мне с ним поговорить? Где его найти?

Столько отчаяния было в голосе Веры, что Ирина прониклась.

— В центре гинекологии и акушерства… адрес я скину…

— Разбирается с внебрачными детьми?

Ирина удивленно промолчала — подруги Веры могли видеть Дину, знать о переводе денег для ее детей…

— Я поеду на фирму и буду ждать его там, но… уделите мне немного времени — давайте встретимся в кафе напротив офиса — судьба моего мальчика зависит от вашего решения…

— Хорошо, — неожиданно для самой себя согласилась Ирина — у нее тоже сын. — Через полчаса подъеду.

Они встретились в кафе.

Вера сидела за столиком, на столе стояли стаканы с соком, тарелочки с кусочками тортика.

Ирина отметила, что выглядела девушка уже не такой наглой и самоуверенной, хотя была привлекательной, даже не смотря на беременность.

— Я нам заказала перекусить… угощайтесь, — дружелюбно предложила она.

Ирина присела, но «угощаться» не стала.

— Мне нужны деньги, чтобы снимать квартиру. С родителями я жить не могу — запилят, что родила без мужа!

— Вы уже получили все выплаты.

— Этого мало!

— Нанимайте няню и выходите на работу.

— Работу с такой зарплатой, как у Глеба, я не найду. Попросите Глеба пусть возьмет меня обратно на работу…

Ирина рассмеялась.

— Нееет! Ольга Владимировна вполне справляется со своей работой.

— Я узнала, что вы выплачиваете жене Стаса его зарплату… одной трети мне бы хватило на съем квартиры — это же его ребенок.

— Ну, во-первых, ребенок еще не родился, а во-вторых, это надо решать с юристами. Да, Лене с детьми — жене Стаса пока выплачивается его зарплата — они не виноваты, что у них такой муж и отец, а вам… Вам я помогать отказываюсь — потому, что вы пытались разрушить мою семью! Если бы вы тогда не произнесли всех этих мерзостей и не подвергли бы риску моего ребенка…

Услышав «несправедливые обвинения» и о помощи жене Стаса, Вера какое-то время жадно поедала тортик.

— Значит, я стерва расчетливая, а она бедная, несчастная мамаша с двумя детьми? — хмыкнула она. — Ты либо мазохистка, либо дура, ничего не знающая о своем муже.

— Чего я не знаю о нем? — втянулась в разговор Ирина.

— Да ничего не знаешь! Как он жил до тебя, в браке с тобой… Все меня обвиняют в меркантильности — да, я хочу мужика с деньгами, чтобы обеспечивал меня, и чтобы не считать копейки от зарплаты до зарплаты! Но глядя на тебя… Лучше быть меркантильной стервой, чем беспечной, живущей в иллюзиях, дурой!

— Его жизнь до меня — меня не касается…

— А когда поженились? Ты уверена, что его жизнь изменилась?

— Конечно изменилась — в его жизни появилась я и дочь. Если ты хочешь о чем-то рассказать — говори.

— Зачем? Ты мне все равно, не поверишь — отношений у нас с твоим мужем не было, а вот… но… мне хорошо заплатили за молчание, а связываться с твоим свекром себе дороже — он никого не пожалеет, защищая свою семейку, даже не смотря на мою беременность, придушит и закопает.

— Какие страсти! — иронично ухмыльнулась Ирина — разговор все больше и больше ее заинтересовывал и волновал. — «Наговариваете вы на нашу семью, грех это!»

— А ты права — грех это! — перестав есть, Вера зло уставилась на «собеседницу». — Грех скрывать правду — надо тебе кое-что рассказать и посмотреть, как ты будешь дальше жить с этой правдой… Хотя нет — пусть тебе твой любящий муж расскажет о своей… нет, о своем друге Стасе — почему же он так обозлился на него, что решил его грабануть и отомстить! Даже убить!

Понимая желание «соперницы» отомстить, Ирина светло улыбнулась, вспомнив о своем «всепрощении» мужа.

— Дело не в том, поверю я в твою правду или не поверю… Все что ты расскажешь, даже если это будет самая горькая, убийственная для меня правда, после которой, по твоим расчетам, я должна буду разлюбить его и развестись… не сработает! Просто это всё уже не имеет значения — я ему всё простила… Простила потому что люблю; потому что тюрьма заставила его раскаяться в совершенных проступках, и он сам просил меня простить его и не бросать… иначе без меня и нашей любви он просто не выживет в том аду; потому что потом… он умирал на операционном столе, а я молилась за его жизнь и готова была простить ему всё, отдать все богатства, пожертвовать всем, ради его спасения… даже отказаться от своего счастья с ним, если бы это потребовали… только бы ему сохранили жизнь… И то, на что ты намекаешь или расскажешь, не идет ни в какое сравнение с жизнью и смертью, на грани которых он находился по вине твоего любовника…