Пятая кружка точно была лишней, Кастор слышал Истрика всё хуже и всё ниже сползал на скамью.

Дверь в погреб распахнулась и вошел другой монах, в белой рясе. Опираясь на стол, Кастор сумел даже встать ему навстречу, но когда понадобилось идти, ноги предательски подкосились и сур рухнул на пол.

В темноту его провожал густой смех брата Истрика.

Кастора разбудили монахи в черном, долго трясли прежде чем он смог открыть глаза и расслышать, что аббат готов его принять. По коридору Кастор шёл нетвердо, от стены к стене, голова болела, во рту было сухо. Он пытался просить воды, но монахи его просьбу игнорировали.

Не опоил ли его брат Истрик чем покрепче пива, подумал сур, чувствуя как боль проникает в каждую клеточку тела.

Они вышли из подземелий пивоварни, и оказалось что на дворе ночь, в небе просматривался полумесяц и созвездие Большого медведя, над краем горела самая яркая на небе в это время года звезда — Ахорн. Кастор вдохнул свежий, бодрящий воздух и чуть пришёл в себя. Он ругал себя последними словами, что поддался на провокацию Истрика и напился, но кто знает, что было бы не пойди он на поводу у монаха? Кажется грамард всё-таки был прав, тут творится что-то нечистое. Особенно странным Кастору казалось то, что аббат решил принять его в такое позднее время. Кастор поморщился, думать было тяжело и больно. Когда же они вошли под низкие своды каменного грота, где нестерпимо воняло мочой, то от замкнутого пространства у Кастора случился приступ паники, после чего его впридачу еще и вырвало. Монахи и это проигнорировали.

Дальше их путь лежал вверх по темной, узкой лестнице, фонарь был только у одного монаха, того, что шёл первым, Кастор же шёл в конце процессии и его окружала кромешная тьма. Сур хватал ртом воздух, стараясь сдержать рвущиеся изнутри позывы и боролся с желанием развернуться и броситься бежать. То, что он до сих пор этого не сделал, было невероятным усилием воли с его стороны. В этот момент он почти собой гордился. Представлял как будет рассказывать грамарду, даже попытался представить себе его лицо, но виделась ему лишь ироничная гримаса.

Лестница кончилась дверью. Монахи цепочкой вошли в маленькую комнату и встали вдоль стен, Кастор вошёл последним и двери за ним заперли на засов. Масляная лампа в руках монаха догорела и мрак в комнате разгонял один скромный огонёк свечи. В темноте Кастор видел плохо, но аббата рассмотрел, тот сидел за столом и что-то писал, скрючившись над бумагой. Скрипело перо. Головы аббат не поднял, но когда заговорил, то обращался явно к Кастору.

— Нечистые демоны окружают нас, мой достопочтенный брат, они уже совсем близко, слышите? Вы их слышите?

Кастор прислушался, но ничего не услышал, он не знал, надо ли отвечать и беспомощно поглядел в лица монахов, но те ничего не выражали. Они видимо привыкли к странностям аббата Капета.

— Вот именно, ничего не слышно, потому как демоны разогнали всех. Ни птицы не кричат в ночи, ни всякая мелочь не копошиться в лесу, даже болота опустели. Все уходят их этих проклятых мест. Чувствуют грязные помыслы, которые отравляют всё вокруг!

Аббат вдруг резко встал с сундука, взял лист, на котором только что писал, подул на него, немного выждал, скрутил трубочкой и потянулся за куском кожи.

— Ваша миссия очень важна, мой достопочтенный брат, еще до рассвета вы должны выбраться из монастыря тайным ходом и отправиться к епископу Яммеру, в его резиденцию под Бруже. Увы, но я не могу послать с вами никого из своих доверенных лиц, мои враги тотчас заметят их исчезновение, но вас они всерьёз не воспринимают, а потому выпустят. Ваш чистый, белый цвет позволит без помех добраться до епископа, которому вы должны будете передать моё письмо.

Аббат протянул Кастору свиток, которых уже успел перевязать лоскутом кожи и затянуть тесёмкой.

— Истинная вера защит вас, будьте уверены, Создатель на вашей стороне, помолитесь и отправляйтесь.

Кастор открыл было рот, но из него вырвался лишь вздох. Кастор изо всех сил старался думать, но голова болела. А что если это его шанс выбраться из этого пропащего города и сообщить о происходящем монсеньору? Если он пропадёт здесь, как пропал королевский сыщик, то никому от этого хорошо не будет. Монсеньор точно сможет связаться с епископом, тем более что тот, Кастор был в этом уверен, сам вот-вот отправится в Решань. Из-за смерти герцога Руффа снова поднялась давняя тяжба о земле и наследовании, не только Капеты хотят обратно свои земли, Церковь тоже претендует на кусок пирога, как-никак, племянник герцога, Данек, ныне послушник, единственный живой наследник герцога мужского пола, а значит, если у него родится сын…

В горле совсем пересохло и Кастор попросил:

— Можно мне воды.

Аббат поднял брови, будто удивился, что сур умеет говорить и махнул рукой. Один их монахов налил из стеклянного графина воды в деревянную чашку и протянул Кастору. Тот залпом осушил её. Аббат снова махнул рукой и Кастор опять выпил.

— Передать лично в руки? — наконец спросил Кастор. — А если епископ меня не примет? Есть ли какое-то доверенное лицо?

Аббат вдруг рванулся к нему и обнял.

— Вы можете доверять брату Либеру из Гидэ, — прошептал ему на ухо аббат. — Да хранит вас Создатель.