— В Пенджабе большая беда. Сикхи устроили ненасильственный протест, сев на дорогу, по которой в провинцию ехали индийские войска. Сотни убитых.

Закрыв лицо ладонями, я опустился на стул. Вот они, плоды твоих трудов, Иоши. Ты же не думал, что везде будет так гладко, как в Крыму? А дальше что будет? Такими темпами — та самая гражданская война или вообще Третья мировая в самой что ни на есть горячей стадии.

Дед сел рядом и обнял меня за плечи.

— Большая часть погибших — женщины, старики и дети. Беременную жену доктора Канаана и его младшую дочь переехал танк. Поехали домой?

— Подождем Сидака, — попросил я.

Вдох-выдох. А что я могу сделать? И почему я вообще должен что-то делать?! У больших дядек в пиджаках в распоряжении целые государства, армии и бесконечные капиталы под названием «государственный бюджет». Если им на происходящее насрать, почему должен переживать я? Ладно СССР, там я вмешиваюсь по-крупному, но сраная Индия-то разве должна быть моей проблемой? Десяток миллионов долларов инвестиций — разве такая мелочь способна спровоцировать вот такое?! Если наш мир настолько проблемное и хрупкое дерьмо, что одна прикормленная диаспора провоцирует проезд танковой колонны по женщинам и детям, может мне и вообще пытаться не стоит?! К черту, с этого момента я четко очерчиваю контур от Калининграда до Окинавы и начинаю воспринимать остальной мир как что-то не заслуживающее внимания и пригодное лишь для инвестиций по стопроцентно безопасным схемам — это те, что знакомы мне из будущего. Например, начинаю вкладываться в ОАЭ — с ними никаких проблем не возникнет много лет. В зоны политической неустроенности — только гуманитарка и сочувственные слова в СМИ. Но в «контуре»-то тоже проблемы, мать его!

Выстраиваем еще одну колонну для поддержки моральной стойкости и жирно на ней пишем: «Миллион не вписавшихся в рыночек». Цифра усредненная и округленная, но мне подходит — у нас в Японии любят пример с убийством тысячи человек ради спасения тысячи и одного, вот им я руководствоваться и буду. Миллион — это лимит и критерий: если я его превышу, значит я кретин и не надо было вообще лезть на бывшую родину. Если будет меньше — отлично, ты большой молодец, Иоши!

Пока я внутренне перерождался, дед успел сдобрить инфу подробностями — больше трех тысяч индусов пострадало — и порадовал новостью о скором вводе с целью «разобраться» миротворческого контингента ООН. Давайте, хреновы «голубые каски», сделайте для планеты хоть что-то хорошее.

Мой индусский друг вышел в коридор вместе с демонстративно его не замечающими индусами. Сравнить то, что мне предстоит сделать с похоронами чернокожего Тайрона? Да даже не близко!

Поднявшись со стула, я подошел к Сидаку и за руку отвел его к стене.

— Иоши, что с тобой? — спросил он. — Что-то с твоими друзьями? На курорте лавина? — предположил самое худшее.

— Сидак…

Почему так сложно говорить? Как же хочется вернуться в тот волшебный, беззаботный период жизни, когда мы всей семьей ездили в Африку! Какие хорошие были времена — все позитивные начинания спорились, негатив лился только в виде странных, ополчившихся на меня личностей, и совсем-совсем никакой грёбаной политики!

—…Джи (это типа нашего -сама, только в начале) Канти и Арпита погибли.

— Как? — посерел Сидак.

— Они погибли, защищая право сикхов на свободу, — подключился дед.

От цинизма меня передернуло, но старик ведь хочет как лучше.

— Твои отец и старший брат приедут через полтора часа, они заберут тебя домой, — продолжил Наоки.

Повезло им — ездили на книжный фестиваль с индийским «Гарри Поттером», он тут недалеко, в Италии проходит.

— Я… — из глаз маленького сикха потекли слёзы.

— Идем, — я за руку потянул его на выход.

Дедушка пошел с нами.

— Как это случилось? — спросил Сидак и вцепился в призрачную надежду. — Ты ведь не шутишь, Иоши?

— Прости, больше всего на свете я бы хотел, чтобы это оказалось дурной шуткой, — покачал я головой.

— А откуда вы узнали? — продолжил цепляться он. — Из новостей? Там же никогда не называют имен!

— Мне позвонил твой отец, — ответил дед. — Он не доверяет этому послу, и знает, что мы о тебе позаботимся гораздо лучше. Прости, Сидак-кун, но я не стану вселять в тебя ложную надежду — плохие вещи лучше встречать лицом к лицу.

Не может дедушка Наоки не делиться пожилой мудростью.

— Да как же так? — застонав, маленький индус закрыл лицо ладонями и попытался сесть прямо на ступени крыльца.

Ничего, до машины я тебя донесу, только не сопротивляйся, ладно?

— Садись, вот так, молодец, — усадив пацана на заднее сиденье, я забрался следом.

— Лучше бы я умер вместе с мамой! — погрузился он в рыдания окончательно.

Кто осудит?

Доктор Канаан и Анил выглядели именно так, как и должны в такой ситуации — краше на погребальный костер кладут. Старший и младший сыновья обнимались и плакали, а смотрящий на нас невидящими глазами глава семьи невнятно проговаривал формальные благодарности за нашу заботу о Сидаке. Проводив их до такси в аэропорт, мы с дедушкой синхронно вздохнули — помочь этой семье мы не в силах — и поехали в Стокгольмский университет, прихватив с собой Араки- и Яно-сенсеев.

По пути Наоки пытался меня растормошить, траванув пару забавных баек о глупости китайцев. Не помогло, но я был благодарен дедушке за это. У ворот университета собралась толпа журналюг — о моем приезде сюда знают все кому положено, это же согласованное мероприятие.

— Херр Одзава, как вы можете прокомментировать события в Литве? — опередил остальных какой-то очкастый тощий хмырь.

Ну еще бы ты о чем-то другом спросил! Иоши же в мире главный любитель СССР, подкинет поди дровишек в горячий инфоповод.