Геракл выхватил из огня головешку, с размаху бросил в рощу.

Запылали деревья. Выскочили на лужайку кентавры.

– А это сила?
– угрюмо спросил Геракл.

– Это безумие... Ты уродуешь Мать-Природу - своего учителя, своего исцелителя, свою кормилицу... Глядя на рыб, вы научились плавать. Глядя на гнёзда птиц, начали строить жилища. Хлестнувшая по лицу ветка подарила тебе идею лука... И какова благодарность?

Геракл встал.

– Последний раз спрашиваю: ты будешь моим?

– Нет!
– гневно ответил кентавр.
– Мы уходим отсюда. Прощай... Ты раскаешься, но будет поздно.

Хирон стукнул копытом, повернулся и поскакал к своему табуну.

– Если не мне, то никому!..
– прохрипел Геракл. Ой выхватил из колчана стрелу. Звонко тренькнула тетива.

Хирон обернулся и увидел свою смерть.

Туман рассеялся... Никита и Джон обнаружили, что они сидят на полу конюшни. Патрик стоял рядом, фыркал, потряхивал гривой.

– Ну, как впечатление?
– иронично произнёс он.

– Немного болит голова, - чуть слышно ответил Треверс.
– Что это было?

– Ты желал, чтобы я показал прошлое. С первого раза это тяжело...

– Потрясающе!
– прошептал Джон.
– Просто чудо... Правда, слегка мутит. Такое чувство, будто стреляли в меня... Я пойду прилягу. А ты, Ник?

Зеленкова тоже подташнивало, но он хотел остаться с Патриком, поэтому по возможности бодрым голосом сказал:

– Я привык к таким картинам.

– Как хочешь.
– Треверс, покачиваясь, вышел.

Никита дождался, когда гравий под его подошвами перестал хрустеть, и спросил:

– Патрик, почему ты раньше молчал об этом?

– Это действительно опасно. Но сейчас я решил попробовать. Может быть, это наше единственное оружие против Треверса. У него дурная наследственность: сочетание жестокости и сентиментальности - самый тяжёлый характер.

Зеленков провёл пальцами по лбу.

– Всё как во сне... Дед, наверно, там с ума сходит.

Кентавр звякнул уздечкой, задумчиво сказал:

– Послушай, Никита, а если мы примем предложение этого Треверса-Девятого? Подумай, ведь это твой шанс. Тебе повезло!

– О чём ты?
– Зеленков испуганно отпрянул.

– Будешь жить без забот. Развлекаться, путешествовать, балдеть...

– Нет!

– Не торопись. Осознай возможность.

– Нет! Не хочу!

– Ну почему?

– Хочу домой - и всё!

Патрик улыбнулся. Он подошёл к мальчику, прикоснулся влажным носом к его щеке.

– Не бойся, мы выберемся отсюда...

А в Лондоне в это время тренер терзал деда:

– Вторые сутки ищут - и никаких следов! Их и не будет... Теперь я понял, почему он всё время торчал рядом с Патриком. Вот она, современная молодёжь! Он давно задумал эту акцию!

– Какую "акцию"? О чём ты говоришь, Никодим?
– дрогнувшим голосом отвечал Егор Васильевич.
– Мальчик попал в беду. Нужно сделать всё, чтобы его выручить.

– Он сам вывел жеребца! Сам!.. Никто его не похищал!
– истерично вопил тренер.
– Твой "мальчик" решил остаться на Западе! Понял? С меня теперь три шкуры сдерут. Господи, зачем я только согласился его взять! Как сразу не догадался! А может, ты тоже с ним в сговоре?

– Замолчи, что ты мелешь?
– не выдержал жокей. Он стоял бледный, с фиолетовыми губами; - Никита чистый, добрый мальчик... А ты... Ты подлец!

Тренер удивлённо глянул на Петровича. Хмыкнул и затих...

Никита и Джон Мортинер Треверс-Девятый завтракали на веранде.

– После путешествия в Грецию у меня зверский аппетит, - возбуждённо говорил Треверс, уплетая за обе щеки омара.
– Попробуй, жуткая вкуснотища!

Зеленков поковырял вилкой в тарелке.

– Джон, может, ты отпустишь меня, а Патрик останется с тобой?

Треверс бросил на него хитрый взгляд.

– Ты что, дураком меня считаешь? Утечка информации... Разве тебе плохо здесь?

– У меня же есть мать, отец... Войди в их положение.

– Ребёнок рано или поздно уходит от родителей. Как ты представляешь своё будущее?

Вопрос, конечно, интересный... Никите четырнадцать лет, но он никогда не думал об этом. Считалось, всё как-то само собой образуется.

– Наверно, должна быть интересная работа, - неуверенно ответил Зеленков.