В его глазах я видела раскаяние. Он намеренно мучил себя, хотя сам того не понимал. Мне стало его так жаль, что я, не задумываясь, обняла Адама, несмотря на все кошмарные тайны, что только что узнала. Я услышала вздох облегчения, и Адам обнял меня в ответ.

Прижавшись к нему, я почувствовала, насколько он надо мною властен. И почему в коленях внезапно возникла такая дрожь? Я всегда старалась управлять эмоциями, но в последнее время эмоции управляли мной. Если с Морганом я чувствовала некое телесное влечение, то с Адамом — душевный покой и защиту. Он образец того мужчины, которого до ломоты в теле приятно было мучить. При этом зная, что он скорее убьёт тебя снова, чем отдаст кому-то другому.

Без мук не бывает сопереживаний. Если страданий не существует, мы создаём их себе сами. Подсознательно ищем трагедию, дабы проработать свои ошибки, стать лучше и больше никогда их не повторять.

— Простишь ли ты меня? — горячим дыханием прошептал Адам.

— Трудно простить то, чего не помнишь, — беззаботно уткнулась в его плечо. От него пахло хвойной зимней свежестью.

Мы разъединили объятия и зачарованно посмотрели друг на друга. У него оставались считанные секунды — за окном стали появляться первые лучи солнца. В такие моменты я стала больше ненавидеть утра.

— Знаю, у тебя осталось ещё много вопросов. Когда будешь готова, лишь позови. Напомню, что сам я могу появляться только перед рассветом, но с твоей помощью мне подвластны и сумерки.

Я кивнула, и Адам развеялся чёрным дымом прямо у меня перед носом.

Раньше дворец Эреб казался мне произведением искусства. Домом для исключительных душ. Широкие колонны, украшенные изумрудами; высокие рельефные потолки, разрисованные иллюстрациями жизни богов; мраморные полы и лестницы, в которых, как в зеркале, отражались хрустальные люстры, угрожающе висящие на стальных канатах, — всё это говорило о роскоши и богатстве загробного мира.

Если раньше я любил это место, то теперь оно казалось мне склепом. Где одна просторная комната сменялась другой на фоне кричащей тишины. Здесь стало невыносимо одиноко. И всё поросло дикими маками и жёлтыми нарциссами.

Первое время я заставлял слуг выдирать их с корнем. Выпалывать и безжалостно сжигать их на костре. Но через некоторое время они снова давали о себе знать. Будто вырастали мне в наказание, лишний раз напоминая о моём ужасном поступке. Но потом, на удивление, они стали мне приятны и навевали тёплые воспоминания о девушке, что я так сильно любил.

«Какие же дивные у тебя глаза, — говорил её голос в моей голове. — Как же ты прекрасен, мой дорогой супруг, когда страдаешь, а мне так нравится, когда ты страдаешь». Пусть говорит что угодно, лишь бы не прекращала.

«Я — тьма, которую ты породил. Теперь от этого греха никогда не умыть тебе руки». Даже после смерти она донимала меня, винила о содеянном и не позволяла забыть. Поразительно, но я был этому рад, ведь у меня больше ничего не осталось. Только боль. Через страдания я мог ещё что-то чувствовать.

— Владыка, — однажды обратился ко мне Калеб, предводитель армии демонов. — Какие будут указания?

— Какие указания, Калеб? Мы заперты здесь навечно. Единственное, что я могу приказать, так это оставить меня в покое.

Я лишился своего цветка жизни, и мне всё стало безразлично. Из меня по-зверски вырезали сердце, а в это вместилище затолкали могильной пыли.

«Раньше я носил на себе цветочный аромат Коры, теперь же — парфюм смерти. Если вам стало меня жаль, то советую засунуть эту жалость куда подальше. Мне она не нужна», — так я постоянно думал до некоторого времени. Я стал вести себя как смертный: находил погрешности и самобичевал себя за это.

Но потом я услышал её зов. Он дал мне шанс на искупление. Вызволив душу Коры из Чистилища, забрав её из лап небытия и сломав тем самым первую печать, я открыто заявил, что грехи могут быть прощены, а судьбу можно «мять», как пластилин. Побывав три раза в Земном царстве, стал надеяться, что могу наконец исцелить свои душевные раны.

— Владыка, — обратился на этот раз Калеб. — Будут какие-либо указания?

— Будут, — уверенно ответил я. — Готовь армию в боевую готовность. Месть за жену и мой проигрыш будет жестокой.

— А как же печати, Ваша Тёмность? — обратилась ко мне Умбра — тёмнокожая чародейка. — Насколько я знаю, первые четыре уже взломаны: воскрешение из мёртвых, милосердие бесноватым, превращение крови в вино и убийство адской твари.

— Значит, ещё две. Осталось совсем немного до начала конца, и тогда Кора поймёт, на чьей стороне она должна бороться. После последней извращённой печати она пройдёт обряд Апофеоза, а ты, Умбра, должна быть к этому готова. Ты проведёшь ритуал обожествления, и тогда Кора станет полноправной царицей Ада. И никакие преграды нам будут не страшны. Я уничтожу всех своих братьев-лицемеров и заставлю кровью платить их за то, что нам пришлось пережить. Что мне пришлось пережить.