— Я рад, что ты осознаёшь всю опасность, которая от него исходит. Нам не нужны больше войны, мы восстановим справедливость и вернём маму сюда. Благодаря ей и, конечно, тебе клан Монтеану пал, а Русо был убит. Тебе было легко переложить всю вину на Флорину, она до сих пор мучится, насколько я знаю. Но это не так важно, хотя довольно забавно, — с усмешкой в голосе отвечает Томас.

И мне противно. Просто противно. Он не рассказал мне ни о чём, а, выходит, что это правда. Он собирается вернуть свою мать к жизни с моей помощью. Но если это так, то какого чёрта он позволил мне узнать об этом? Разве суть его игры не состоит в том, чтобы скрывать правду?

— Флорина лишь расходный материал, Томас. Когда в ней не будет никакой пользы, мы, наконец-то, заберём то, что она забрала у Гелы. Твоя мама будет гордиться тобой, Томас. Она хотела именно этого для тебя. Она мечтала увидеть тебя на троне и свергнуть Монтеану за их жестокость. И ты всё делаешь правильно.

— Я знаю. Скоро всё закончится. Как проходит подготовка к свадьбе?

— Прекрасно на самом деле. Рано утром привезут наряд для твоей невесты, тронный зал практически готов, его осталось немного украсить, и всё. Флорина должна будет тебя короновать, объясни ей это.

— Завтра объясню. И ты останешься здесь за старшего, Радимил, когда мы с Флориной уедем на пару дней. Я должен продолжать делать вид, что это не мой выбор, а вы меня заставили. Она должна снова доверять мне, чтобы я мог забраться к ней голову и увидеть место обращения. Она знает это место, я уверен в этом. Она знает, просто или не помнит, или не хочет говорить. Тем более думаю, что я на верном пути. Она влюблена в меня. Как бы Флорина ни огрызалась, ни высказывала своё недовольство, сегодня она взяла вину на себя, чем и доказала своё истинное отношение ко мне. Это была обычная проверка её чувств, и она её прошла.

— Значит, всё складывается самым удачным для нас способом.

— А что насчёт праздника? Ты сделал то, что я просил?

— Да-да, всё есть. Завтра к вечеру подарок приедет.

— Отлично. Тогда иди попробуй использовать кровь Флорины, а я отдохну. И следи за Соломоном, Радимил. Пусть он считает, что ты подыгрываешь мне, как и раньше. Вытащи из него информацию по местоположению тела моей матери.

— Я буду стараться, Томас. Доброй ночи.

— Доброй, Радимил. И убери любого от моей спальни, я думаю немного развлечься.

Радимил неприятно смеётся, как и Томас.

— Мне нравится ход твоих мыслей, Томас. Сделаю. Ни в чём себе не отказывай.

— Так и планировалось.

Дверь за Радимилом мягко закрывается, и я распахиваю глаза. Сев на кровати, поворачиваю голову, и наши взгляды с Томасом пересекаются. Он усмехается и дёргает плечом, словно говоря мне: «Вот так обстоят дела на самом деле. Удивлена?». И тот факт, что всё это правда, и он, понимая, какую боль причинит мне, если вернёт Гелу, всё же собирается это сделать. Я так хотела бы его ненавидеть. Я дура, которая снова, видимо, совершила ошибку.

Глава 20

То, что я сейчас прохожу — жизнь в неизвестности, а мы её, как ты помнишь, мой друг, абсолютно не любим. Помимо этого, моё существо безумно злится внутри, как и я сама полна возмущения и ярости. Другая женщина всегда для сущности мишень. И пока она её не достигнет цели, чтобы уничтожить, она не успокоится. К слову, я абсолютно не против найти чёртову Гелу и измельчить её в блендере.

— Флорина, — Томас шевелит губами, выставляя руку вперёд, словно это как-то усмирит мою сущность. О-о-о, нет. Я выпускаю клыки и шиплю, медленно ползя по кровати в направлении Томаса.

— Подожди. Стой, — предупреждает он. Но я уже прыгаю на него. Мы оба с грохотом заваливаемся на пол. Хватаю Томаса за волосы, заставляя его выгнуться под собой, и шиплю ещё более угрожающе.

— Я даже не защищаюсь, видишь? — медленно говорит он только губами. Но мне этого мало. Я сильнее дёргаю Томаса за волосы и обнажаю его шею.

— Давай поговорим. Хорошо? Поговорим?

Прищуриваюсь и приоткрываю губы. С моих клыков стекают капельки слюны и падают на шею Томаса. Моя сущность требует заклеймить Томаса, разорвать его к чёрту и отомстить за боль и предательство, а затем привязать его цепями к кровати и никому не позволять даже видеть его. Один из огромных минусов нашего вида — это чувство собственничества. Я даже поделать с этим ничего не могу.

— Поговорим. В ванной. Там можно немного заглушить разговор, — шепчет он.

Разжимаю руку, но специально царапаю его когтями по черепу, отчего Томас кривится. Я не доверяю ему, поэтому хватаю за шиворот и тащу по полу за собой. Бросив Томаса в угол ванной, запираю дверь и снова шиплю, глядя на него.

Томас поднимается и включает воду на всю мощность. Звук воды сразу же неприятно бьёт по моему идеальному слуху. Это создаст шум.

— Она жива, — со свистом злость вылетает из моих губ.