— Отчасти, — кивает Томас. — Только не кричи, хорошо? Они услышат.

— Ты играл со мной. Ты понимаешь, что вампирша очень кровожадное существо. Она не прощает измен и предательства. И никогда не прощает другую женщину. Так что, с удовольствием покажу тебе, что я могу, кроме крика, — предупреждающе зашипев, прыгаю на него, но Томас отскакивает в сторону, и я приземляюсь на стену. Обернувшись, замечаю, что он обратился.

— Это что, ревность, Флорина? Надо же, а я думал, что противен тебе, — ухмыляется он.

— Я тебя ненавижу, — цепляясь за каменную кладку, двигаюсь по стене к нему. — Я презираю тебя, грёбаный ублюдок. Я выпотрошу тебя.

— Это своего рода признание в любви, — улыбается он.

Рыкнув, я снова прыгаю на него, но он уворачивается, мне удаётся зацепить только его щёку. Аромат крови сразу же попадает в мою кровь, и мои ноздри трепещут. Я облизываю палец, удовлетворённо наблюдая, как порез на щеке Томаса затягивается.

— Она жива, ты, законченный кусок дерьма. И хрен ты её найдёшь. Хрен ты используешь меня. Хрен ты выживешь. Я разрываю между нами…

— Ты не можешь, — спокойно перебивает меня Томас и сам подходит ко мне. Я выбрасываю вперёд руку, но Томас перехватывает её и толкает меня к стене. Бьюсь спиной и охаю, когда частички камня падают к моим босым ногам.

Томас оказывается напротив меня и хватает мои руки, сжимая и стискивая их между нами. Я клацаю зубами, но это лишь умиляет его.

— Знаешь, я постоянно представлял себе, какая ты, когда обращаешься. Какой длины у тебя клыки. Становятся ли твои глаза чёрными, как у меня? Как ты пахнешь. Какой у тебя темперамент. И я ни разу не угадал. Я думал, что когда ты обратишься, то сразу же вспомню, кто ты такая, и что сделали ты и твоя семья. Нет. Мне это ещё больше нравится, чем твоё человеческое обличие. Мне хочется облизать твои клыки и смотреть в твои расширенные зрачки вечно.

— Не заговаривай мне зубы, — шиплю я. — Говори. Каков твой план? И если ты собираешься…

— Соломон тебя ввёл в курс дела, не так ли? Ты уже знала о Геле. Ты снова начала сомневаться. И это правильно, Флорина. Ты правильно поступила, сомневаясь во мне.

Дёргаюсь в руках Томаса, а он ещё крепче блокирует моё тело, отчего я даже двинуться теперь не могу. Помимо этого, зуд в моей руке на месте раны нарастает, и моё веко дёргается от неприятного чувства. Томас, словно читая мои мысли, бросает взгляд на уже загноившуюся рану и ослабляет хватку на моих запястьях. Он подхватывает мою руку и проводит кончиком языка по ране.

— Утром они скажут, что твоя кровь ядовита для них. Они ничего не смогут сделать. Ничего, — задумчиво шепчет он, поглаживая пальцем моментально затягивающуюся ранку.

— Расскажи мне.

— Не могу, Флорина. Не могу. Я делаю всё, чтобы ты узнала о происходящем естественно. Я не могу тебе рассказать. Не могу. Я уже объяснял тебе почему, — Томас качает головой и отходит от меня.

— Но я доверяю тебе всё меньше и меньше. Пока ты молчишь и не даёшь мне хотя бы какую-то информацию, я колеблюсь. Признаю, что мне хочется тебе верить. Хочется. Но я не могу позволить себе снова ошибиться, Томас. Это недопустимо для меня, понимаешь? Расскажи мне.

— Открой свой разум. Впусти меня, и я тебе всё покажу, — быстро просит он.

— Нет. Это слишком высокий уровень доверия, а ты его не достиг. Боже, ты что не понимаешь, в какой я ситуации нахожусь? — злобно спрашиваю, всплёскивая руками.

— А я? Ты обо мне подумала или только о себе? Они все ненавидят меня. Они боятся и ненавидят меня. Соломон собирается восстать против меня. Он только и ждёт того, когда я дам ему подтверждение своими поступками, словами или действиями тем, что я привязался к тебе, и что ты моя. Ты думала о том, в какой я ситуации? Нет, не думала, потому что ты, как обычно, зациклилась на боли, как и раньше. Не на победе, не на выживании, а на боли. И да, мне тоже больно, Флорина. Мне тоже больно, представляешь? Мне тоже бывает чертовски больно. Ты считаешь, что все тебя бросили, верно? Но у тебя есть чёртов Стан. У тебя есть клан, и они готовы драться. А я? Я один. Я всегда был один. Мной тоже манипулировали. Меня шантажировали. Я всю жизнь являюсь для всех средством достижения власти, а не живым существом. Поэтому пошла ты, Флорина. Пошла ты к чёрту со своим недоверием, мне своей боли по горло хватает, — произносит Томас и вылетает из ванной комнаты.

Поджимаю губы. Хорошо, я не думала о нём. Он же мужчина. Он сильный как физически, так и ментально. Но я ничего не знаю о нём. Я не уверена, что хотя бы что-то из его рассказов было правдой.

Боже, я не знаю, что мне решить. Не знаю. Мне нужна хотя бы какая-то информация. Гела, вероятно, будет жить дальше, Томас её вернёт и отдаст ей моё сердце. Это же чудовищно.

Вхожу в спальню. Томас приглушил все свечи, оставив только огонь играть в камине. Он переоделся в пижамные штаны.

— Я устал, — сухо бросает он, забираясь в постель.

— Томас…

— Я устал, — отрезает он и отворачивается, злобно взбивая подушку.

Тяжело вздохнув, я тоже забираюсь на кровать и отворачиваюсь в другую сторону.

— Я не думала о тебе, — шёпотом признаюсь. — Не думала, потому что если буду думать о тебе, то тогда пойму, что хочу доверять тебе и ненавижу себя за это. Если я буду думать о тебе, то тогда мне придётся признаться в том, что… ты разбил моё сердце, и каждое твоё слово, каждый взгляд и поступок для меня за гранью боли. Поэтому я предпочитаю о тебе не думать, а взращивать внутри себя ненависть к тебе, отвращение и злость, напоминать себе о том, что ты забрал у меня… папу. Единственного вампира, который меня по-настоящему любил. Так что прости, Томас, но ты достаточно сделал, и ни одно твоё слово не изменит моих чувств. Ни одно. Ты и раньше многое говорил, а в итоге… я… ты разбил мне сердце.