Но события случались и здесь. То у охранников что-то упадет на плите, то запоздалые комары залетят, то муха вдруг появилась. Не простая - крупная, светло-серая и лохматая. Она не вызывала отвращения, как, допустим, зеленые навозные мухи, а, наоборот, казалась вполне даже чистенькой. Мария ждала, когда муха, налетавшись с громким жужжанием вокруг лампочек, наконец сядет так, что её удобно будет рассматривать, глядеть, как она охорашивается, умывается, чистит лапки. Для мухи специально собирались хлебные крошки. С этой мухой, с Жужуней, хорошо было разговаривать, вспоминать свое детство. Жужуня, надо сказать, терпеливо слушала, а потом вообще стала ручной. Прилетала из темных углов, когда её звали: "Цок-цок-цок". А может быть, все это Марии только казалось.

Но главным событием последнего времени был второй приход человека в гражданском костюме. Второе пришествие. Мария готовилась к этой встрече и разработала план, как себя вести, что говорить, о чем спрашивать.

Первое. Понимая, что интересоваться, сколько она уже здесь просидела, бессмысленно, она твердо решила об этом не заикаться. Второе. Вариант тихого помешательства, о котором она также подумывала, был отброшен.как абсолютно бессмысленный. Она поставила себя на место вымогателей - какое им дело, что у неё поехала крыша? Наоборот, нужна спокойная, трезвая беседа, как в прошлый раз, и тогда, может быть, ей удастся хоть что-то узнать.

Справившись о её самочувствии, поинтересовавшись, как кормят, человек в маске сказал:

– У меня хорошие новости. Вроде бы ваш муж начал активно собирать деньги.

– Да?
– спросила она, стараясь не смотреть собеседнику в глаза, мерцающие в прорези маски.
– Какую ж такую сумму вы требуете, что ему приходится её собирать?

– Большую, - ответил мужчина.

– Если большую, то он её никогда не соберет.

– Зачем же он тогда нам сказал, что уже собирает?

– Затем, чтобы потом с чистой совестью сообщить: не собрал.

– Похоже, вы недооцениваете своего мужа.

– С некоторых пор он мне не муж.

И вам, прежде чем меня похищать, следовало бы об этом узнать.

– Мы это знали, - ответил мужчина.
– Я все же надеюсь, что вы его недооцениваете и вскоре все стороны будут удовлетворены.

Миронова усмехнулась.

– Палач утешал свою жертву... Зачем вы отняли у меня крестик?
– неожиданно спросила она.

– Не положено, - сухо ответил "гость".
– Для вашего же блага. А то вскроете себе вены или ещё что-нибудь.

– Вены? Крестом?
– Мария быстро взглянула в глаза собеседнику.
– Я думаю, - тихо сказала она, отводя свой взгляд, - вы больной человек.

Вы, наверное, сами не знаете, насколько вы больны... Если бы вы были нормальным, вы поселили бы меня гденибудь на даче с охраной. Зачем весь этот садизм?

– Для того, чтобы ваш муж всетаки пошевеливался.

– Глупо. Неужели, сидя на даче, я не продиктовала бы то, что вы мне прикажете? Послушайте, если вы мне создадите другие условия, - тихо, но с расстановкой сказала Мария, - я обещаю лично вам приличную сумму...
– Она сделала паузу. Сейчас был тот самый момент, к которому она так тщательно готовилась.
– Я понимаю, что в этих условиях давать какие-либо гарантии невозможно. Только честное слово. Но вы, при вашей деликатной профессии, должны хорошо разбираться в людях. Похожа я на тех, кто обманывает в серьезных делах?

– Нет, - подумав, ответил мужчина, - не похожи. Но...
– Он многозначительно показал на глазок телекамеры.

– Понимаю, - кивнула Мария, - вы не один. Так идите, посоветуйтесь, я дам столько, что хватит на всех.

Наступил кульминационный момент. Миронова напряглась в ожидании естественного вопроса: "Сколько?" Но вместо этого "гость" встал и спокойно сказал:

– Не унывайте. Думаю, не так много осталось.

И, не попрощавшись, направился к выходу.

Когда дверь закрылась, Мария попыталась что-то сказать или крикнуть, но лишь поперхнулась. Подступившие слезы сдавили ей горло.

Через какое-то время она поймала себя на том, что напевает какой-то мотивчик. В отличие от отца с матерью у неё не было ни слуха, ни голоса, и раньше, когда в компании начинали петь, она негромко подвывала, а тут откуда что взялось. Она вдруг запела:

Лишь только вечер затемнится синий,

Лишь только звезды зажгут небеса,

И черемух серебряный иней

Жемчугами украсит роса.

То ли от безысходности, то ли ещё по каким причинам вдруг и голос прорезался, и мотив она вроде бы не врала.

– Так, - сказала она, - теперь вступает весь хор.

От-во-ри потихо-о-оньку калитку

Ей понравилось петь. С того дня она пела почти постоянно с перерывами на молитвы, на сон и еду. И это пение предопределило её будущее.

Глава 4

Первый вечер прослушивания "дальнобойным" микрофоном не принес существенных результатов. Очевидным стало лишь то, что за освещенным кухонным окном сидят какие-то люди (судя по всему, два человека), без конца пьют то кофе, то чай, непрерывно гоняют телевизор и почти не разговаривают друг с другом.