Взаимного разговора не получалось. Ребята молчали, а Наталья шла и думала, что хорошо бы отделаться от этого старика до ночной стоянки, она волновалась, как бы ребята не брякнули, куда идут, ведь тогда старик может сказать "нам по пути", и придется с ним ночевать.

Старик явно не нравился ей. От него веяло какой-то немытостью и той самой неопределенностью, что так раздражала Наталью в последнее время. И откуда он взялся в тайге, где между деревнями по пятьдесят километров? В городском плаще и не с рюкзаком или котомкой, а с чемоданом? Специфика здешних лагерных мест неизбежно наводила Наталью на невеселые мысли. Боковым зрением она отмечала, что старик то и дело поглядывает в её сторону. Она присмотрелась. Нет, старик зыркал водянистыми глазами во все стороны словно опасался чего-то. Попутно он продолжал говорить сам с собой. Заговорил о смерти как об избавлении от тяжкого бремени совести, о том, что деньги нужны живым, а не мертвым. Затем он достал из кармана плаща грязную тряпочку, развернул её и стал приставать:

– Ребятки, купите зубец золотой Мой личный зубец. А то денег нет, хлеба нет. С чем к братану явлюсь?

Дайте хотя сколько, вы его потом хорошо продадите... Вот, был зубец, жевал я им, жевал, а теперь пришлось отодрать. Жевать-то ведь нечего. За бутылку отдам, только возьмите.

От старика отмахнулись: откуда, мол, деньги. Тогда он из того же кармана достал огурец, очистил его от соринок и предложил девушке:

– Пожуй.

Наталья отказалась, и старик, смачно откусывая, съел огурец. Достал большой складной нож, заточил спичку и принялся ковырять в зубах. В его широких плечах, в точных движениях, когда он затачивал спичку, чувствовалась совсем не старческая сила.

"Не мог поесть, когда сидел на обочине, - с раздражением подумала Наталья.
– И почему у него огурец хранился в кармане, а не в узелке?"

Маленький Вовик не выдержал и спросил, подделываясь под местный окающий говор:

– Далеко ли путь-то держим?

– Не так чтобы очень, - ответил старик.
– К братану...

И вновь Наталья ощутила его цепкий взгляд на себе.

Посветлело, пошел березовый молодняк, и открылось огромное поле с увядшим некошеным разнотравьем.

Серое тяжелое небо прижималось к земле. Дорога стала совсем непролазной, Серафима уже не вытягивала телегу из ям без человеческой помощи.

– Сделаем так, - сказал запыхавшийся Вовик.
– Сделаем привал, а потом сделаем точку.

– Привал так привал, - сказал старик таким тоном, будто бы тоже был членом отряда.

Миновали островок пушистых молодых елок, и снова дорога пошла под уклон, потом - на подъем, и только теперь открылся дальний край поля.

И там, на закраине, они обнаружили неубранные картофельные делянки.

Остановились, осмотрелись, стали выкапывать картошку. Старик взял у Вовки лопату, повертел в руках.

– Не следите за инструментом.

А деревня-то рядом, - добавил он, ловко выкапывая картофелины, - не застукали б ненароком. Что за деревня, не знаете?
– Ему никто не ответил.

Отошли от дороги, в канаве отмыли картошку и на краю леса развели костер. Наталье расстелили палатку, и она легла, завернувшись в нее. "Не вовремя разболелась", - с горечью подумала она, проваливаясь в дрему.

Она лежала на спине, по-покойницки скрестив на груди руки, черты её лица заострились. Словно сквозь водную толщу слышала она, как старик сказал:

– Кладите в телегу, а то уходите девку.

И Вовик ответил со своим дурацким подражанием:

– Ниче, самая малость осталась.

Наталья слышала, как Толик вздыхал где-то рядом, видимо, не решаясь спросить, как она себя чувствует, и думала: "Кажется, кроме йода, бинтов и валидола у нас в аптечке ничего нету". Но не было сил выяснять, где эта аптечка и что в ней хранится.

Ребята взяли газету и ушли в заросли. Тогда старик подошел к Наталье и спросил:

– Плохо дело?

– Плохо...

– Пройдет, дело молодое.
– Старик задумался, продул папиросу.
– А хочешь, я тебя к братану возьму?

В тепле полежишь, поправишься и вернешься к своим геологам.
– Старик помолчал, покурил и спросил нерешительно; - У тебя как документы? С собой? Наталья еле заметно кивнула.
– Вот и хорошо, что с собой. Отлежишься, поправишься... А коли понравится, так и живи, гнать не буду.
– Старик шумно затянулся и вздохнул, выпуская дым.
– Хочешь, я тебе всю правду о себе расскажу?
– Наталья поморщилась и прикрыла глаза.
– Не хочешь, - грустно отметил старик и продолжал: - Просто нет у меня никого, вот дело в чем. А ты, верно, подумала, что я на тебя хозяйство хочу взвалить? Нужно оно мне.

это хозяйство. Ты у меня как сыр в масле будешь кататься.
– Старик заботливо прикрыл плечи Натальи пататкой.
– Просто тяжело всю жизшочному...

– Тяжело, - кивнула Наталья.

– В том-то и дело!
– оживился старик.
– Все дело в том... Ты не думай, я тебя по гроб обеспечу. Понимаешь?
– Наталья лишь покачала головой.
– Не понимаешь. Какая же ты...
– Старик поглядывал на кусты, в которых скрылись ребята.
– Наследство с братаном мы получили, вот иду свою долю забирать. Понимаешь? Такое наследство, сестра, что нам теперь и работать не надо, понимаешь?