Соловьев возвращался в Москву в подавленном состоянии. Он проклинал, ругал себя последними словами за то, что вышел на Папу. Мысль о повышении, точнее, о фантастическом прыжке в личной карьере, абсолютно не радовала.

– Вляпался!
– вслух повторял он.
– Ой, как я вляпался!

Глава 8

Муравьев несколько раз прослушал запись бесед Блинова с Дроновым и Соловьевым, выключил магнитофон и попросил секретаршу принести кофе себе и Веревкину.

– Она в надежном месте?
– спросил Веревкин.

– Да, - ответил начальник, - считай, на другой планете. Давай, что ли, покурим твоих?

– Вот тебе и кодирование.
– Beревкин положил на стол сигареты и зажигалку.
– Выброшенные деньги.
– Они закурили.
– Одно хорошо, - добавил помощник, теперь опять в кабинете можно будет курить.

– Нельзя. Сегодня - исключение.

А кодироваться, дружище, есть смысл, когда боишься, что умрешь именно от курения. А когда знаешь, что в конце тебя ждет нечто иное, то какой смысл кодироваться?

Вошла секретарша. Увидев дымовую завесу, воскликнула:

– Виктор Степанович! Опять? Как же так? А я мужу вас в пример ставила.

– И правильно делала, - сказал Муравьев, отвернувшись к окну.

– Как же правильно, когда вы только месяц выдержали?

– А я и кодировался на один месяц. Мужу привет.

Когда секретарша ушла, Веревкин спросил:

– Отчего такой мрачный? Просто так или причины?

– Причины... Они на каждом углу.

Чертовски жаль, что они в разговоре, - Муравьев кивнул на магнитофон, - ни разу не произнесли её имя.

Объект да объект! Солдафоны чертовы! И этот охранник... Но я, собственно, ожидал, что он толком ничего не знает. Как он вообще? Вы его не сильно помяли?

– Мы его и не трогали. Привезли в затопленный подвал на Первомайскую, пристегнули к трубе и сказали, что так и оставим по колено в воде.

Пусть крысы с тобой разбираются.

Тут он и завопил.

– Не артачился?

– Нет, сразу на все согласился. В то же утро послание Дронову написал.

Все, как мы тогда разработали: если, мол, не прижмешь Блинова, то оба будете иметь бледный вид. Вот... Ждем результатов. Дронов, конечно, уже связался с Блиновым. Но как? То ли через третьи лица, то ли ещё как, но у нас пока тихо. Просто депутат сегодня с утра умотал куда-то, и все.

– Позвони-ка своим "дальнобойщикам", - доставая из пачки новую сигарету, сказал Муравьев.

– Нет смысла. Если что, они сами выйдут на связь.

Для Муравьева начались часы томительного ожидания. Обильный кофе и непрерывное курение привело его в состояние какого-то нервного похмелья, но коньяку не хотелось. Послали молодого сотрудника за шампанским.

Почти ежечасно из разных концов Москвы звонил Соколов и докладывал об очередном разговоре с родственниками захваченного омоновца - система обратной связи была такова, что Дронов мог передать о своем решении только через родственников своего подчиненного. Но ни подполковник, ни депутат не подавали признаков жизни.

"Блинов сейчас в панике, - рассуждал Муравьев, - он понимает, на какую сумму придется ему раскошелиться".

Только через день поступили нужные сообщения. "Дальнобойщики" доложили, что Блинов появился дома и отдает своим людям какие-то распоряжения: куда-то за кем-то их посылает. А следом в агентство явился сам Соколов. Блинов согласен на переговоры, оставил номер своего домашнего телефона.

Выдержав определенную паузу, сняв прослушивание с квартиры депутата, Муравьев позвонил из телефона-автомата. Он представился посредником в делах Марии Мироновой и поинтересовался, какой вариант встречи устроил бы депутата. Блинов, ожидавший, что ему тут же начнут диктовать условия, от такой корректности растерялся, подумал и начал дипломатично:

– Расклад интересов таков, что вам опасаться за свою жизнь в данном случае не приходится. В отличие, скажем, от меня. Поэтому я предпочел бы встретиться у меня дома. Надеюсь, адрес называть вам не нужно.

Условия таковы: в квартиру вы придете один, без оружия. Ваши люди должны остаться в машине. По-моему, все логично. Если с вами что-то случится, ваши люди замуруют меня в собственной квартире.

– Это точно, - сказал Муравьев.

Утром следующего дня" Муравьев открыл тяжелую дубовую дверь и вошел в знакомый сумрачно-роскошный подъезд. Охранники Блинова, не удовлетворившись отданным им пистолетом, тщательно обыскали Муравьева, осмотрели каждую складку на его одежде.

– Видите ли, - объяснил депутат этот обыск, - я не заинтересован, чтобы содержание нашей беседы вышло за пределы моего дома.

Он проводил сыщика в кабинет, указав одной рукой на кресло, а другой - на столик с коньяком и закуской.

– С утра воздержусь, - сказал Муравьев, кладя ногу на ногу и закуривая. Приступим?

Он четко и коротко изложил "условия Мироновой". Для того чтобы разойтись без негативных последствий, депутат должен ей компенсировать физический и моральный урон.