Женщина надела очки, внимательно изучила фотографию поэта.

– Не помню, - виновато сказала она.
– Здесь столько народу бывает.

– Все равно удача, - повторил Муравьев.

– Ты даже не представляешь, какая!
– воскликнул Важин, помахивая ещё одной брошюрой.
– Снова он. Снова надпись!
– Он прочитал с выражением: - "Маша, милая! Сегодня я пьян без вина. Эта книжица - только разбег, теперь я горы сверну! Ночь, звезды в окне. С 10 на 11 января 1989 г.".

– Он что, - спросил Муравьев, - каждую ночь ей свои книги дарил?

– Поэт, - улыбнулся Важин.
– Чистой воды был поэт.

– Что значит был? Умер уже?

– Умер поэт, родился прозаик. Прозу пишет теперь.

– Так ты с ним знаком?
– удивился Муравьев.

– В том-то и дело! И очень даже неплохо.

– Так, - потирая руки, сказал сыщик, - на выход, коллега!

В ожидании лифта, Важин рассказывал об Отраднове.

– До перестройки жил, как многие из его племени малоизвестных поэтов:

подрабатывал сторожем, выпустил две книги, стал членом Союза писателей.

Но новое время сломало его... Прозаикам сейчас и то тяжело, а поэтам просто труба. Кому ты нынче нужен со своими стихами? Начал пить, место сторожа потерял, уехал куда-то в Карелию. Думали, спился, пропал.

Но он вдруг является с папкой очерков. О лесах, об озерах, о старых деревнях. Очерки, надо сказать, блестящие. Но и они теперь у нас никому не нужны. Вот тут-то мой друг-журналист и помог ему: нащелкали они за год слайдов к этим очеркам да и продали все финнам. Те прекрасный альбом выпустили, хороший гонорар заплатили. Думали, заживет наш Афонин...

– Афонин это кто?
– спросил Муравьев.

– Да он же. Отраднов - его псевдоним. Ну, думали, заживет. Но...

Поэт!
– Важин беспомощно развел руками.

– Пропил гонорар?
– Муравьев рассмеялся, входя в лифт.

– Хуже! Ты не поверишь, поехал куда-то вкладывать свои доллары и по дороге их потерял!

– От черт!
– воскликнул Муравьев.
– И что он теперь?

– В деревне. В Тверской губернии где-то кукует. Сидит на воде и хлебе. Хорошо, что мой друг ему очередную идейку подкинул: лесная глушь в центре России. Финны уже заинтересовались.

– Там действительно глушь?

– Ты даже не представляешь! И сидит наш Афонин в избушке, по новой марки-доллары зарабатывает.

– Так опять потеряет, - безнадежно махнул рукой сыщик.
– Милая Маша! сказал он, передразнивая неизвестного ему поэта.

Звезды, луна, рваная тюлька!
– Он наугад открыл книгу и прочел: "На горке сидит девчушка и плачет в три ручья. Под горкой бежит речушка, по камешкам спеша". Это что, у него все такие стихи?

– Нет, есть настоящие.

Они сели в машину, тронулись, и неожиданно Муравьев резко свернул в Проточный переулок и следом - во двор. Они оказались с тыльной части блиновского дома.

– Ну-ка, где там наше кухонное?
– спросил Муравьев, опуская боковое стекло.
– Ты его видишь?

– Надо считать, - ответил Важин, стараясь определить хотя бы вертикаль второго подъезда.

– Не надо считать, - сказал Муравьев, доставая из перчаточного ящика бинокль.
– Вон оно. И без бинокля пятнышко видно.

– Какое пятнышко?
– не понял Важин.

– Жвачку мою. Я к раме её прилепил. Итак, нарисуем для памяти.
– Муравьев достал блокнот и аккуратно нарисовал расположение окон Блинова. Подписал: "кухня", "кабинет", "столовая"...
– И, главное, что удачно?
– спросил он в любимой своей манере задавать вопросы, а потом самому на них отвечать. Удачно то, что вон тот старый дом не снесли наши великие архитекторы. Так что будет у нас распрекраснейший наблюдательный пункт. Своего зама Веревкина на прослушивание посажу. Ас.

– На чердаке?
– спросил Андрей.

– Зачем? Договоримся с кем-нибудь из жильцов.

– А согласятся?

– Только плати...

– Похоже, подсматривание и подслушивание - ваша основная работа?

– Каковы заказы, такова и работа, - ответил сыщик.

– У тебя есть какая-нибудь версия? Кроме, конечно, того варианта, что она сбежала к Афонину.

– Какие тут версии, - неопределенно ответил Муравьев.
– Муж - депутат и большой коммерсант. Вот тебе и вся версия. А с вашим Афониным сам разбирайся. Я о нем всерьез было подумал... Но что-то не вяжется. Доллары потерял!
– в очередной раз с искренним возмущением повторил сыщик, но тут же спокойно добавил: - Афонина ты проверь обязательно. И вообще порасспрашивай его о нашей пропавшей. Далее... Отношения в этой семье тяжелые. Не зря же нас Блинов тогда нанимал. И знаешь, куда она исчезала два года назад? Мы поначалу подумали, что она темнит, что здесь что-то не так. Это ж был конец сентября... Так куда она ходила?
– спросил Муравьев.