Я хотел провалиться сквозь землю. А лучше – провалиться сквозь контрабасный кейс в свой дом.

Я молча слушал тирады Улло и Элта, готовых меня ни за что распять всеми магическими заклятиями, чтоб неповадно было совершать запрещенное всеми писаными и неписаными правилами поведения отбывающих наказание инициированных. А именно – приближаться к любым артефактам без санкции и сопровождения ведающих магов: сейчас, когда на лицо – ситуация, угрожающая всему хорошему, оба припомнили недавний случай, когда я спас перстень от нуара. Как оказалось, тогда, во время моей с врагом потасовки, была сбита защитная оболочка. И умный камень выдавливал из себя ядовитые эфирные пары, стремясь обойти разрушенную защиту и проникнуть в воздух, чтоб, отравляя и подмешиваяввоспоминания гадкие и ужасающие видения, сводить чародеев с ума. А если у меня выхода иного не было? А как по-другому, не имея никакой подготовки, я мог и себе жизнь сохранить, и перстень отбить, чтоб он в чужие руки не попал? Только так: быстро, наспех, не раздумывая припрятать в первое попавшееся и кажущееся безопасным место, которым по стечению обстоятельств оказался носок. Знаете ли, вот это самое последнее, о чем я подумал бы в минуты опасности, спасая перстень – что нарушать защиту на камне нельзя, она важна, иначе настанут плохие времена.

В первый-то раз мне простили, что я трогал «ядерный» артефакт (ведь сделал это в рамках спасения репутации архива), но при этом же запретили повторять историю. В нынешних обстоятельствах необоснованно и беспочвенно настало время получить в глаз – ситуация накалилась, аж воздух кипел и звенел. Было паршиво, когда тебя отчитали мало того что не родные люди, не близкие друзья и не педагоги, а едва знакомые личности из непонятной вселенной – маги. Стоят над тобой и в два голоса вопят, какой ты недальновидный, хотя мог бы уже за время со дня инициации уразуметь о всех превратностях судьбы мага-новичка да и вообще волшебника, особенно в наше-то неспокойное время; поражаются, как твой возраст не соотносится с твоими непродуманными порой поступками, и так далее и тому подобное.

Мне защититься особо было нечем, посколькуот неожиданности поучительных риторик язык проглотил и не понимал, почему меня обвиняют. Хотя нет. Наверное, всё-таки понимал. Но не хотел до конца себе и тем более волшебникам в этом признаваться.

Я думал со всё большим уверением, что надо перстень уничтожить. Думалось, самим чародеям невыгодно избавляться от него: перстень бы вдоль и поперек изучили, может, нашли способ усмирения заточенной в нем силы, чтобы в будущем, не приведи подобному случиться, знать, как управиться с магической мощью. Звучит в целом достоверно, но опасно и муторно. Я – тот вид максималиста, который думает, что знает, как решить проблему с наименьшими ресурсными затратами, и у которого это в целом получается. Мой путь от оформленной идеи до достижения конечного результата – если ситуация не касается работы в театре – в большинстве своем содержит только две крайние точки без всей длины отрезка: мол, надо это – это тут же и будет. Поэтому: надо решить проблему перстня – надо от него избавиться.

Страсть как хотелось самостоятельно и без участия магов Изнанки предотвратить будущие тревоги, покончить свопросом, где я стал непосредственным участником (и даже пострадавшим), у которого тоже обнаружились принципы и мотивы. Хотелось плюнуть на все местные чтимые законы волшебства и во что бы то ни стало стереть перстень с лица Континента. Но где вероятность, если его уничтожить физически, уничтожится и энергетическоевнутри? К этому я неизменно возвращался каждый раз, когда думал о перстне (а думал я о нем каждый день наравне с мыслями о семье). Что если могущественная сила вырвется из камня и выберет себе новое пристанище – артефакт или, страшно подумать, человеческое тело (если, конечно, такая практика в мире магии возможна)? Тогда невероятно опасно и вообще бессмысленно что-либо предпринимать. Чудовищная загадка, особенно для меня, землянина, путающегося в чародейских могущественных сетях.

Элт сделал в мою сторону очередной словесный выпад, после которого я, совершенно при этом не разобрав смысла слов, резко восстановил мысли и вернулся из своих дум в кабинет. Посмотрел на хранителя. Тот ступил на пол и стоял рядом с сидевшим на стуле Улло. Он уже убрал перстень под крышку и огородил стол ширмой, закрыл помещение на ключ и околдовал. Опущенная рука, которой Элт сжимал артефакт Морсуса, еще оплетена темной сетью пульсирующих жилок. Внутренняя сторона ладони до сих пор черна, словно хранитель плохо смыл грязь. На перстень было наложено новое заклятие, Элт чуть ли не целый обряд провел.

Я молчаоткинулсяк спинке диванчика. Не знаю, что волшебники от меня ждут: ответ на вопрос, если тот был задан, или какое-либо пояснение. Однако я сам спросил Элта:

– А вы сами как объясните, почему ваш кабинет открыт, когда в нем находятся смертоносные артефакты, а вас в кабинете нет? – Получилось не обвинительно, но твердо.

– Он по-особому заколдован. И таким образом, что без моего приглашения, самостоятельно могут входить единицы – те, чей магический отпечаток завязан на входной двери сюда. Ваша печать, Константин, нанесена, поэтому вы и смогли войти. Если случится энергетический взрыв одного или нескольких артефактов, пострадает только смежный кабинет. Я отлучился, чтобы встретить Милиана, видимо, буквально незадолго до вашего прихода. Но вопрос: зачем вы оказались здесь?

– Хотел спросить, как распределять по отделам описанные артефакты.

– А почему вам бы не выйти из кабинета, увидев, что меня нет, и подождать в коридоре?

Я промолчал.

– Костя, ты понимаешь, какой страшной опасности подверг свою жизнь? – кашлянув, довольно мирно произнес Милиан.

– Я всё понимаю. Всё! – я мотнул головой и поднял руки вверх ладонями. – Но это же не я сейчас! Я вообще не трогал..! Он..!

– Перстень мог управлять вами, если бы вы вновь его коснулись, – сказал Элт, отрываясь от пола и возносясь в воздух на несколько сантиметров.

Прозвучало так же страшно, словно объявили о смертельном, неизлечимом диагнозе. Я подавился воздухом, а сердце в груди скакнуло, на секунду сбившись с ритма.

– Что вы такое говорите? – не менее пораженный Улло обернулся на Элта.

– Я не утверждаю. Но предполагаю. – Голос Элта осторожен. –Представляется, что Морсус при жизни обладал не просто эмпатическим даром внушения, свойственным его характеру и темпераменту, но и вселял посредством, конечно, магии идеи зачарованности мира силой Жилы. Зомбировал. С помощью своей силы, направленной через магию и артефакт, внедрял в мысли постороннего то, что сам считал за истинное правило – будто соединял себя и внушаемого им, связывал на энергетическом уровне. И когда творил зло, ведя открытую борьбу против заступников и защитников истории земель и Континента, выступал против Советов и чародеев, которые не приняли темные идеи, включал в свои разящие заклинания... назову это так – особый элементный агрегат. Я его всегда чувствовал, даже когда был территориально далек от Морсуса – я ведь пропускаю через себя энергию всей континентальной магии. Мне непросто объяснить это вам, это сложно понимается обычными людьми, магами. Но суть элементных энергетических частиц, впускаемых Морсусом в чародея вместе с заклятием, в том, что образуется особая связь, когда темный маг мог бы в любую минуту оказаться в памяти, сознании волшебника и указать ему что-либо или каким-то образом повлиять на его поведение.