Улло думал, возможно ли покончить с этим как можно скорее и с минимальными потерями. Как совместить несовместимое: доставить своего ученика в Изнанку – и запретить колдовать; доставлять его к ученым магам в поисках ответа на вопрос о «недуге» – и прятать от возможного нападения нуаров; не подвергать его тревогам – и применить непростое и тяжело переносимое заклятие.

Милиан боялся, что времени может быть катастрофически мало. Как для Изнанки, над которой нависает новая угроза, так и для Константина.

Он хотел верить, что там, на Стороне, в его городе, магия Морсуса абсолютна слаба: ей не от чего питаться, ей некуда вымещаться.

Только находясь в своем мире, Константин мог быть в безопасности. И теперь надо хорошо подумать над тем, как обезопасить его в Изнанке.

Весь день оказался полон гнетущими мыслями.

Даже когда Милиан общался с внучкой, ему плохо удалось скрыть тревогу: он рассеяно слушал об успехах Венди, ничего не переспрашивал, даже традиционно под конец разговора не дал стариковские наказы о хорошем поведении и внимательности, чтобы не попасть в плохую историю.

– Дедуль, с тобой всё в порядке? Что-то случилось? – спросила девочка.

– Всё хорошо, милая. Прости, если показался тебе усталым или больным. Всё хорошо. – Улло широко улыбнулся. – Просто день выдался тяжелый.

– Точно всё в порядке? – Венди еще сомневалась в честности дедушки.

– В полном! – натянуто бодро ответил Милиан и даже шутливо козырнул.

– Что-то про Константина говорят? – Задав вопрос, девочка тут же поймала едва уловимую тревогу, пронесшуюся во взгляде деда.

Улло понял: внучка почувствовала, что он скрывает. Но не решился открыть ей всё тяжелую правду, которую узнал, поэтому был краток и уклончив, избегая прямого взгляда:

– Пока он у себя, он в безопасности. Но стоит ему появиться здесь, думаю, на него тут же будет объявлена охота последователями Морсуса. У того, можно сказать, армия сподвижников по всему Континенту. А мщение – это самое последнее и подлое, гадкое дело. Им, собственно, и могут заняться приспешники, появись Константин в городе.

– Но ведь его смогут защитить? Дать личную охрану? Он может долго не появиться у нас? – в голосе Венди появились озабоченные нотки.

– Всё так сложно, родная... – Улло покачал головой, глядя куда-то в сторону, и помолчал. – Кажется, с годами мы стали понимать и узнавать меньше, чем раньше. Кажется, что после той Великой Битвы должно восстановиться равновесие, но всё так обманчиво и призрачно. Что-то треснуло, надломилось когда-то в человеческой природе. И не заросло вновь. И каждый день может принести что-то пугающе неожиданное. Поэтому я рад, что ты всегда, всю свою жизнь окружена защитой. Ты всегда там, где спокойно мне. У тебя прекрасная школа с сильными преподавателями. Ты знаешь, что во Дворце Совета и нашем доме безопасно, даже комар не проскочит.

– Вообще-то в жару мухи в кухне летают, – вставила Венди. Улло возвел глаза к потолку и усмехнулся.

– Я бы всегда хотел быть с тобой. Но понимаю, ты должна расти не только умной и красивой внучкой, но еще и образованным магом, и воспитанным человеком. Поэтому академия, где ты обучаешься – не просто моя старческая прихоть. Ты возможно сейчас это не понимаешь, но поймешь позже, что тут ты получишь качественные знания и о жизни, и о магии будучи под надежной защитой.

– Знаю, дедуль. Постоянно о тебе думаю и скучаю.

– Обещай, что ни под каким предлогом не будешь одна покидать школу, – голос Улло посерьезнел.

– Да, дедуль, хорошо.

– Имею в виду, что бы здесь у нас, в столице, ни случилось неприятного, я сам с тобой свяжусь и сам приеду. Поняла? Ты всегда должна быть там, где я тебя оставил.

– Дедуль, я поняла.

– Да. Хорошо. Ну, пока. Хорошей учебы.

Милиан махнул ладонью. Венди слабо улыбнулась и отключила удаленную связь.

Улло вздохнул и уронил голову на грудь, сильнее растирая внезапно заболевшее запястье. Он нигде не ударялся, нигде не мог потянуть руку. Тем не менее последние минуты разговора с внучкой ладонь обволакивала тянущая, тяжелая боль.

Внезапно руку пронзила мучительная болевая вспышка: суставы будто разорвались, нервы и сухожилия натянулись до предела, кровь в ладони закипела. Милиан, изо всех сил обхватив запястье другой, здоровой, ладонью, прижал исколотую миллионами острейших стрел руку к груди, согнувшись на диване. Тело бросило в жар. Кисть будто резали острым ножом, отделяя от руки. Улло перестал ее чувствовать. Превозмогая боль, он отнял от груди ладонь и взглянул на нее. Зрачки расширились от испуга.

Запястье наливалось чернильным цветом. Мышцы и сосуды хаотично вздувались и стягивались, расслаблялись и взрывались вспышками боли. Чернь будто живое существо плавало под кожей: проникало в вены и артерии, окрашивало мышцы и сухожилия, выступало на коже.