Занимаемый противоречивыми мыслями о событиях последних дней, я вышел из ванной. Стоял и ступал довольно ровно, но мышцы еще ныли, хотя это была незначительная усталость. Встретившись взглядом с Милианом, я прошел на кухню, где Кани накрыла для меня завтрак, выставив на стол тарелку и кружку.

Каждый новый день из последующих десяти был похож на предыдущий.

Кани и Милиан теперь оставляли меня ненадолго: приходили каждый день с Меро. Впервые наблюдал близкие, хоть какие-то отношения Улло с женщиной. Венди не в счет – она хоть и женщина, но еще маленькая и вообще родная внучка, к ней отношение особое. А тут другое. Кажется, маги друг другу симпатичны: тепло общаются, обмениваются ясными взглядами, друг друга поддерживают – ведь много лет знакомы, если предположить, что Милиан нанял Кани для воспитания Венди, когда та была еще совсем крохой. Или это мне всё-таки кажется… Поднимать эту тему я, понятное дело, ни с кем из них не решусь: не мое дело.

Утром после завтрака показывался Меро, пичкал меня новым лекарством, спрашивал жалобы, фиксировал общее физиологическое состояние и магический аурный фон. На мой вопрос о заклятии Морсуса ответил, что для начала хотел бы собрать и накопить больше данных о моем здоровье, чтобы потом их полно проанализировать, систематизировать и после выдавать какие-либо предположения. С каждым днем я чувствовал, что мне лучше. То ли магия помогала, то ли сам старался предаваться позитивным мыслям о выздоровлении и скором воссоединении с семьей.

Мне запретили покидать квартиру. Даже открывать окно и высовываться из него, полной грудью вдыхая уличный воздух. Даже выходить на лестничную площадку. Даже лишний раз сидеть перед освобожденными от штор и занавесок окнами. Поклявшийся честно отвечать на мои вопросы Милиан тяжело сообщил, что с момента, как город узнал о гибели Морсуса – еще с месяц назад, «официальной» для населения, – стало неспокойно. Люди боятся, что темный маг успел наложить чары на Жилу, и та в любой момент вновь всколыхнется, а никто не знает, как ее одолеть. В силах волшебников лишь временно ее сдержать, что и было сделано вдоль всего известного разлома недалеко от столицы. Ходят слухи о готовящейся мести последователей Морсуса, нуаров. Они могут таиться, набирать силы, строить планы по воскрешению Жилы. «И искать тебя, чтобы добить», – добавил Улло упавшим голосом. «Что ж, если когда-то мне все же придется вновь с ними сразиться, я не отступлюсь. Потому что уже нельзя, уже, видимо, поздно», – произнес я. Сам себе удивился, что сказал такое. Но слово не воробей.

О произошедшем событии широкие массы не узнали. О случившемся во всех подробностях имели понятие разве что только элдеры и Элт. В отдел исполнения наказаний от имени последнего было передано прошение, чтобы на неотбытый срок наказания мне закрыли глаза за формулировкой «ввиду примерного поведения и выполнения ответственной и важной просьбы, касающейся исследования сложных магических артефактов». Под последним подразумевалась та самая роковая поездка в исследовательский центр, которая для всех «признана состоявшейся» – во избежание ненужных толков. Наказание мне закрыли, учтя голос Элта. Проще говоря, меня необходимо было отмазать от дальнейшей работы в архиве в целях и моей личной безопасности, и безопасности хранилища. Там сейчас продолжаются жесткие чистки на предмет связи с нуарами. Об этом рассказал сам хранитель. Он появился в доме Кани в женском обличии спустя дней пять, как я встал на ноги. В этот раз волосы в прическе уложена иначе, а на платье цвета индиго накинут пиджак с символикой Совета волшебников. В тот час я сидел на диване у кухни и читал научно-популярное пособие по чародейству с таким упоением, будто погружен не в типичную и нудную магическую ерундовину, от которой Венди устает уже с первой секунды чтения, а в выдуманные фантастические теории, не имеющих подобия в реальности. На Земле точно. Милиан знал, что придет Элт – ожидал, поскольку тот Улло уведомил. Но мне Проводник ничего о посещении не сказал.

Элта прошла в квартиру Кани и представилась ей сотрудником архивного хранилища, под началом которого я работал. Когда я поднял глаза, мой и хранителя взгляды скрестились.

– Мы вас оставим, – произнес Милиан и, взяв Кани под локоть, удалился с ней в комнату, закрыв дверь.

Я хотел выдавить нечто едкое, гадкое, противное, циничное, злое, глядя Элте в глаза, несмотря на хорошее к хранителю отношение ранее, до последних событий. Я вбил в себя мысль: зная, что Элт буквально осязает своим существом любые колдовские колебания цветовых оттенков магии, я не верил, что он не чувствовал, как кто-то среди служителей хранилища ступил на скользкий путь и готов вытворить паршивые вещи. Если Элт знал, зачем не показывал, что ощущает предателей на уровне магического эфира? Почему не установил скрытую слежку за такими чародеями, почему не передавал их в руки пуниров, почему вообще с ними ничего не делал? И почему, определенно зная, кто будет сопровождать меня и Улло до центра исследования, подверг нас смертельной опасности, подставил под удар? Это так вот делается: так вот на живца ловят здесь, в Изнанке?! Не прощу до тех пор, пока не узнаю правды, зачем он так поступил.

Элта будто прочла все эти вопросы в моем взгляде, в том числе самый главный. Я отложил книгу и выжидательно смотрел на хранителя. Та продолжала стоять напротив. Я даже не предложил сесть. Мы почти ничего не сказали друг другу в первую минуту нашей встречи, но взгляды говорили о многом: мой – обвинительный и умоляющий, ее – просивший и объясняющий. Я не знал, извинить ли мне по всем пунктам или по отдельным всё же злопамятствовать. Но не по-человечески это последнее. Я попытался понять и принять, что Элт, допустивший такое чудовищное развитие событий, сделал это ради понимания будущих свершений, которые – он это буквально ощущал всеми фибрами – не за горами, где магическому миру что-то уготовано. И мне в том числе, раз уж я тоже имею отношение к чародейству.

– Я понимаю, Константин, вы не в силах выразить словами боль и ненависть, что раздирают вас. Я понимаю – знаю, что бы вы хотели услышать от меня. – Элта смотрела мне в глаза. Я читал во взгляде поглощающую хранителя страшную тоску: как хотелось объясниться – и как почему-то нельзя рассказать всю правду. – Вы можете сейчас меня не понять, и всё же прошу хотя бы принять то, что сказано. Я достоверно точно не смогу быстро распутать тот магический клубок, те узлы, которые связал и затянул Морсус, создав Сознание. Нужно время. Знаю, как вы хотите получить все исчерпывающие ответы здесь и сейчас. Но прошу не торопить события. Поспешность может быть опасна, особенно в настоящей ситуации. Я искренне сожалею о случившемся. Однако – для вас это может прозвучать дико – я не могла вмешаться в события именно потому, что чувствовала власть Провидения над собой. Вам не дано меня понять, ибо я – эфирная сущность, пронизанная элементными частицами нашей движущей мир силы – магии, а вы – человек из плоти и крови. Я знаю, правда, как вы опустошены всеми недавними событиями. Может, я о многом прошу – принять то, что необъяснимо и не охватывается вашим пониманием, и всё же… Никто, даже я, не можем более полно и подробно ответить на ваши немые вопросы, которые вы не задали, но которые, знаю, хотели бы озвучить. Придется набраться терпения, нам всем. Это мучительно, возможно, долго. Но ответ будет найден. Всё пройдет своим чередом. Может, мы не постигнем правды и истины, не углубимся до верного понимания и очевидной разгадки. Но найдем к ним дорогу. И по крайней мере будем по ней следовать. А это уже немаловажно.

Несколько позже, конечно, я действительно понял, осознал его слова и прочувствовал их глубину. Но это случилось спустя время и при других обстоятельствах, а пока...

Пока надо было чем-то себя занимать, поскольку страшно не хотелось выполнять рекомендации по постельному режиму. Периодически слушал приемник: новости, передачи, музыка... Попросил Улло достать мне пособия по теории музыки и практике дирижирования в Амараде – раз есть музыкальные произведения, значит, есть и грамота, и техники исполнения, и композиторы, и солисты, и дирижеры. Милиан за пару дней принес столько учебников, журналов и даже архивных копий партий изнаночных музыкальных инструментов (которые, кстати, мало отличались звукоизвлечением и формами корпуса от земных), что мне бы хватило эти материалы изучать года на два вперед, и я, конечно, за время своего выздоровления не успел со всеми полно ознакомиться.