— Я мог бы предложить тебе всё, чем владею на этом свете, но думаю, что всё это будет тебе безразлично. Но я всё равно отдам тебе кое-что очень важное: моё сердце… Если ты не желаешь принять его, просто забудь об этом.

Шэнь Вэй вспомнил, как много лет назад один человек прошептал ему на ухо тем же проникновенным тоном, вздохнув со мнимой беспечностью:

"Моё богатство — это горы и реки этого мира, но если подумать, то цепляться за них не стоит: всего лишь горка камней и несколько диких заводей. Лишь одно, чем я обладаю, чего-то действительно стоит, и это моё сердце. Хочешь его? Забирай."

Прошлое в памяти Шэнь Вэя было всё ещё живо и ярко светилось перед глазами.

Отбросив сомнения, он стиснул Чжао Юньланя изо всех сил, так крепко, как только мог, и зарылся лицом ему в шею.

Когда больно людям, склонным к прямоте и ничем не ограниченным, они искрят эмоциями, завывая от горя или отчаяния.

Шэнь Вэй же только и мог, что впиться зубами в собственную руку поверх плеча Чжао Юньланя. Сложно было сказать, как сильно ему пришлось сжать челюсти, но запястье живо опутали ручейки крови, и зубы вошли почти до костей.

Однако Шэнь Вэй не чувствовал боли.

Бесконечные глубины преисподней навалились на его плечи, но в своей безумной агонии Шэнь Вэй мог пролить лишь собственную кровь, а не слёзы.

Учуяв запах крови, Чжао Юньлань живо сообразил, что что-то не так.

— Шэнь Вэй! Что ты творишь? Отпусти сейчас же!

Шэнь Вэй только крепче прижал его к себе.

Люди живут на свете всего несколько десятков лет, это время пролетит, словно мимолётная вспышка, и растворится в тени.

«Разве я не заслуживаю этого времени?..»

— Шэнь Вэй! — Пока Шэнь Вэй затерялся в своих мыслях, Чжао Юньлань вывернулся из его рук и торопливо сел. Его простыни уже пропитались кровью. Взъярившись, он едва не забыл, что перед ним Шэнь Вэй, а не малыш Го. — Ты что, свихнулся? Я, конечно, та ещё свинья, но я никого не стал бы заставлять против воли! Ты покачал головой, и разве я сказал что-то против? Разве сказал хоть что-то? Зачем ты так?!

Вскочив с постели, он бросился было искать аптечку, но Шэнь Вэй схватил его за руку.

Чжао Юньлань развернулся к нему, полыхая от злости, а Шэнь Вэй тихо улыбнулся ему:

— Я принимаю.

Юньлань застыл на месте. Шэнь Вэй улыбнулся ярче и продолжил странным, леденящим тоном:

— Я принимаю твой дар. Твоя жизнь, в этом мире или в загробном, теперь принадлежит мне. Даже если когда-нибудь я тебе надоем, и ты захочешь уйти, я тебе не позволю. Если понадобится, придушу тебя собственными руками.

Чжао Юньлань глупо моргнул: ему потребовалось время, чтобы прочувствовать и осознать эти слова.

В своём профессоре Шэне он, наконец, учуял присутствие Палача Душ.

Вместо того, чтобы отреагировать на эту чудесную и свирепую речь, Юньлань вытащил из-под кровати аптечку и добыл оттуда антисептические салфетки. Присев на краю кровати, он потянул на себя окровавленное запястье Шэнь Вэя и, нахмурившись, осторожно протёр его рану.

— Угораздило же меня, — вздохнув, буркнул он, разбавляя нежность своих действий грубостью слов.

После этого силы окончательно его оставили. Его спецотдел полнился полулюдьми и полупризраками, но ни на кого из них нельзя было положиться. Приходилось самому вертеться, как белка в колесе. Сменив окровавленные простыни, он окончательно растерял настроение заниматься любовью и просто повалился в постель и откровенно вырубился. Дыхание его замедлилось и успокоилось.

Теперь он, наконец, правда крепко спал.

Шэнь Вэй взглянул на своё аккуратно перевязанное запястье и осторожно приподнял край одеяла, чтобы, задержав дыхание, бесшумно улечься на другую половину кровати.

Прижав ладонь Чжао Юньланя к своей груди, он закрыл глаза.

Он никогда не думал, что наступит день, когда ему удастся проспать всю ночь. Сон приходил к нему редко и никогда не отличался нежностью, и о тихих, спокойных ночах Шэнь Вэй мог только мечтать.