— Благодарю, — кивнул Палач Душ, ненадолго задержав на ней взгляд. — Когда мы встретимся снова, с тобой поступят по справедливости.

Го Чанчэн безмолвно последовал за Чжао Юньланем, в последний раз обернувшись на Ли Цянь.

Палач Душ немедленно исчез — ему требовалось добраться до солнечных часов до рассвета.

Стоило ему уйти, и воздух мгновенно согрелся, даже заледеневшие окна оттаяли, и кондиционеры вернулись к обычному режиму.

Го Чанчэн хотел что-то сказать, но его сердце всё ещё сжимал холод; оставалось тупо следовать за Чжао Юньланем.

Тот подобрал свои ключи от машины и спросил:

— Ты разве не идёшь домой?

— Шеф Чжао, — невпопад ответил Го Чанчэн, глядя в пол, — призрак может переродиться? После того, как его поглотил голодный дух?

— Скорее нет, чем да, — нахмурился Чжао Юньлань.

— Значит, та старушка пропала навсегда?

Чжао Юньлань притворно задумался и вдруг улыбнулся: вытащил из кармана маленькую бутылочку и помахал Чанчэну.

— Почти забыл. Иди-ка сюда.

Го Чанчэн осторожно приблизился к нему.

— Подарок от Палача Душ. Временами, если повезёт, в нём просыпается милосердие, — сказал Чжао Юньлань и впихнул бутылочку Чанчэну в руки.

Подойдя к кошачьей кровати, он ловко зажал спящему коту нос, и Да Цин резко проснулся.

— Не забудь с утра сказать кухне, чтобы приготовили рыбки.

А Го Чанчэн присмотрелся к мутному стеклу и изумлённо распахнул глаза.

В бутылочке сидела та самая старушка!

Размером всего лишь с палец, она сидела на дне и мягко улыбалась.

А потом вдруг морщины исчезли с её лица, волосы отросли и обрели цвет, а тело вытянулось; вскоре она выглядела уже на тридцать лет, а потом на двадцать, а после начала уменьшаться и превратилась в маленькую девочку.

Которая прикрыла глаза и испарилась.

— Она пропала! — испуганно закричал Го Чанчэн.

— Это Бутылка Перерождения. Бабуля уже на пути к новой жизни, — объяснил Линь Цзин, подходя сзади. — От рождения до смерти и от смерти до рождения: круг жизни будет крутиться вечно. — И Линь Цзин пробормотал себе под нос какую-то буддистскую мантру. — Иди домой и возвращайся в девять утра. Столовая открывается в восемь, если хочешь позавтракать — не опаздывай.

Го Чанчэн вздохнул с облегчением, сунул бутылку в сумку и ушёл, наконец, домой.

Линь Цзин обернулся к Чжао Юньланю:

— Палач Душ ничего тебе не давал. Ли Цянь не стоило обращаться к солнечным часам, а старушка умерла за неё по своей воле. Такова их судьба, и Палач Душ не стал бы вмешиваться.

Чжао Юньлань хмыкнул:

— Умный ты слишком, поймал меня. Доволен?

— Я думал, ты не выносишь этого мальчишку, который ещё и по блату сюда угодил. Зачем тогда выдумывать сказку ему в утешение?

Юньлань прикурил сигарету и нетерпеливо махнул на Линь Цзина рукой.

— Потому что мне так захотелось. Вали уже.

Линь Цзин покачал головой и вздохнул, собираясь сказать что-то ещё, но Юньлань бросил на него острый взгляд, и Линь Цзин быстро передумал.

Чжао Юньлань запер дверь за ними обоими и повернулся в сторону дома.

И вдруг подумал о Палаче Душ, который ушёл так быстро, и о четырёх загадочных артефактах. Окончательно решив на этом, что завтра придётся пропустить работу, Юньлань поехал по адресу, который дала им Ли Цянь.

Когда он добрался до места, дом три на Южной улице уже весь был охвачен грозным чёрным туманом. Юньлань выбрался из машины, вытащил пистолет и прошёл внутрь.