Юньлань соскрёб немного грязи со стенки пещеры и принюхался.

— Вероятно, это иллюзия, — пробормотал он скелету у себя на руках, — но такое ощущение, что меня заживо похоронили.

Примечание к части [1] Самадхи = ?? (san mei) = Буддийский термин для обозначения чистоты и спокойствия, достигнутых посредством медитативного транса; это также восьмой и последний элемент Благородного Восьмеричного Пути в буддизме.

[2] Бифан = ?? (bi fang) = Огненная птица-предзнаменование в китайской мифологии, одноногий журавль с синим в красных пятнах телом и белым клювом.

Примечание к части Перевод возвращается с перерыва к привычному расписанию - две главы в неделю. Спасибо, что читаете! Глава 36.

Кукла засмеялась и ткнула Чжао Юньланя в щёку маленьким костяным пальцем. А затем указала ему на стенку неподалёку и засмеялась снова.

Чжао Юньлань вскинул факел и обнаружил на стене какие-то надписи.

— Глаз у тебя нет, но глазницы хоть куда… Это язык Ханьга, — сказал он, приблизившись, и осторожно коснулся стены. — Хотя… По правде говоря, своего языка у Ханьга не было. Должно быть, какое-то заклинание.

— Га… Га? — вякнул крошка-скелет.

— Я же не словарь, откуда мне знать, что тут написано? — пробормотал Чжао Юньлань себе под нос. — Однако мне известно, что круглые фигуры в культуре Ханьга приветствовались, как знаки мира и благополучия, а вот угловатые, по их мнению, навлекали зло. Треугольник — тюрьма души, и ещё здесь восьмиугольник, но я пока что не понял, что он означает… — Юньлань огладил восьмиугольный символ кончиками пальцев. — Вот он. Осталось самое страшное.

Его отвлёк взрыв, заставивший всю пещеру содрогнуться, и Чжао Юньлань едва не свалился с ног; костяная кукла завопила и крепко вцепилась ему в волосы. С утробным воем на них бросился горящий дракон, и Юньлань прижался к стене: пылающий огонь окрасил его лицо алым, отразился в темноте зрачков странным холодом. Юньлань аккуратно постучал повисшую на нём костяную куклу по черепу и сказал:

— Хватит цепляться за меня. Боишься — прячься в мои часы.

Забыв обо всём, включая приказ своего господина, крошка-скелет обернулся облачком серого тумана и втянулся в часы Чжао Юньланя. Ещё мгновение, и горячая волна пламени поглотила бы его без остатка.

Чжао Юньлань стиснул в ладони бумажный талисман, но огонь отчего-то обошёл его стороной: Юньлань даже не почувствовал жара.

Помедлив, он убрал талисман и оглянулся: языки пламени начисто вылизали пещеру, но его самого не тронули. Там, где стена уже остыла, восьмиконечный символ вдруг отвалился от неё вместе с налётом грязи.

Юньлань поймал его и сунул в опустевшую сигаретную пачку.

Следом отвалилась ещё часть стены, и Чжао Юньлань, стерев осевшую пыль, увидел край удивительной картины.

Она была слишком древней, чтобы внимательно рассмотреть детали: разнообразные абстрактные символы были разбросаны по ней чьим-то вольным потоком сознания. Археолог мог бы догадаться, что к чему, но Чжао Юньлань такими знаниями не обладал: он мог только разглядывать картину, пока у него не заболели глаза, и всё равно ничего не понял.

Устав от этого бессмысленного занятия, Юньлань отвернулся и пошёл прочь, но через пару шагов обернулся и внимательно пригляделся к картине издалека. Вскинул факел повыше, потом повернул на сорок пять градусов — на три часа, — потом ещё на сорок пять…

Картина представляла собой огромный восьмиугольник, в каждом углу которого располагался ещё один, но поменьше.

Уставившись на картину, Чжао Юньлань принялся рыться в карманах: бумажник, какая-то мелочь, карточки и чеки, и среди них — мятая страница, вырванная из древней книги.

Описание защитной магии Луобула из древнего свитка тёмной магии. По одному ему известной причине Юньлань не показал эту страницу Чу Шучжи.

На старой бумаге был нарисован жуткий монстр с шестью руками, головой и одной ногой, каждая из которых указывала в угол восьмиугольника. Выглядело это чудовище просто кошмарно и в разинутой пасти держало гору. На левой стороне груди у него красовался всё тот же восьмиугольный символ.