Палач Душ взглянул на неё, и Ван Чжэн под его взглядом поёжилась, словно её пронзили насквозь, заглянув во все до единой прошлые жизни.

— Ей отрубили голову, но тело уцелело, и душа не досталась Столпу.

Ван Чжэн горько улыбнулась:

— Я была тогда совсем юной. Умерла, затаив злобу, и завладела телом другого человека. А потом меня приютил бывший Хранитель и взял под свою защиту. Ван Чжэн… Так звали девушку, тело которой я захватила. А меня на самом деле зовут Гэлань. Я была дочерью главы клана, погибшего в той гражданской войне.

Чжао Юньлань с неудовольствием мельком подумал, что его отдел полнится детишками из богатых и власть имущих семей.

— Лидера мятежников звали Сан Цзань. Его мать прислуживала моей матери. В нашем клане не было обычных людей: ты был рождён либо знатным, либо рабом, и Сан Цзаню выпала судьба оказаться слугой. Однако он выделялся среди остальных своей смелостью и отвагой, и мой брат поставил его во главе боевых скакунов. В клане его многие очень уважали. — Ван Чжэн горько усмехнулась. — Но будь ты хоть самым отважным рабом на свете, твоя жизнь всё равно ценилась не более жизни паршивого пса или свиньи. Тебя могли продать или убить по любой прихоти. Ты мог даже разбогатеть, но это не принесло бы тебе чести. А однажды девушка-служанка понесла от моего отца. Мама была в ярости… Та девушка была младшей сестрой Сан Цзаня. Не зная, как ещё выместить свой гнев, матушка велела казнить мать Сан Цзаня, а мой брат убил его отца. А сестра… Вскоре сама повесилась.

— Твой отец был тем ещё мудаком, — хмыкнул Чжао Юньлань, жуя вяленое мясо.

Заметив, что он в ужасном настроении, Палач Душ кашлянул и спросил:

— У подножия Столпа раньше была табличка, перечисляющая запертые в нём души. Я видел, она на месте, но все имена на ней стёрты. Это тоже случилось во время войны?

Ван Чжэн кивнула:

— Сан Цзань привёл своих сторонников к победе и добрался и до этого места… До Столпа Природы. Сказав, что все люди в клане впредь должны быть равны, он уничтожил имена, записанные на каменной табличке. Мой отец, мать, мой брат и прочая знать, их последователи и воины — все были повешены в доме смотрителя на вершине горы. А в клане Ханьга с тех пор и думать забыли о рабстве.

— А с тобой что? — спросил Чжао Юньлань. — Тебя не казнили, потому что ты втайне помогала Сан Цзаню, ведь так?

Ван Чжэн уронила голову.

— Мы с ним знали друг друга с детства. Я приютила его и спрятала, когда за ним охотился мой отец. Не хотела, чтобы он умирал, но я даже не думала, что всё в итоге так обернётся…

Примечание к части *В красных конвертах в Китае принято давать немного денег на счастье детям, членам семьи, друзьям или сотрудникам с пожеланием удачи.

Глава 38.

Чжао Юньлань нахмурился:

— И что было дальше?

Ван Чжэн не ответила, опустив глаза. Казалось, она была в трансе.

— Мне было всего семнадцать. Ничего не знала о мире, была наивной и глупой. Видела только то, что происходило со мной, и думала, что впереди у меня только один путь. Я… Мы с Сан Цзанем были близки с самого детства. Пусть он и был рабом, для меня он был членом семьи. Конечно, я не могла допустить, чтобы отец убил его.

— И ты спрятала его от родителей, как школьницы прячут любовные записочки, — нетерпеливо выдохнул Юньлань.

Ван Чжэн слабо улыбнулась, но улыбка сразу пропала с её лица.

— Почти. В то время я во всём винила отца. Мне было стыдно… Он был великим лидером, как же он мог так поступить?

Чжао Юньлань мрачно молчал, но его взгляд слегка смягчился.

— Существует ли место, — вздохнула Ван Чжэн, — где все свободны и все равны?

— Да, — резко вдохнул Чжао Юньлань.

Ван Чжэн и Палач Душ оба обернулись к нему. На губах у Юньланя запеклась кровь, а лицо выглядело особенно бледным. Он был до крайности изнурён, но его глаза по-прежнему ярко сияли, словно ничто в этом мире не могло бы загасить это пламя.

— В смерти мы все равны, — тихо сказал он.

Лицо Палача Душ было неразличимо под маской чёрного тумана, но услышав эти слова, он немедленно возразил:

— Разве это не означает отсутствие надежды? В чём тогда смысл жизни? Хранитель слишком пессимистичен.

— Лишь на поверхности, Ваша Честь, — сказал Юньлань, подняв голову. — Что из себя представляют равенство и справедливость? Всегда есть люди, с которыми обходятся справедливо, и те, которым везёт меньше первых. Если кто-то голодает, для него равенство состоит в отсутствии голода. А когда не станет голода, равенство будет определяться достоинством. И даже на ступеньку выше всё равно останутся идиоты, считающие себя выше других, и разубедить их сможет только смерть, не так ли? Справедливость, Ваша Честь, у каждого человека своя.