— Своим я передам, — сказала Синханни. — У меня остались подруги, с которыми я на связи. Кстати, это их надо благодарить за то, что «Пустотный клинок» остался незамеченным.

— Вот! — обрадовался Оран’Джахат. — Что скажешь, босс?

— И что ты им сообщишь? — скептически поинтересовался я.

— Настойчивая рекомендация: всем приготовиться к прыжку! — повторил Убама.

— Скажу, что ты подвергся атаке многосоставного существа, каждая часть которого является живым гиперкубом бесконечной размерности. Что эти твари устояли даже перед потоками темной энергии, от которой аннигилируется все. Вообще все! А кубы, как ты рассказал, ею питаются!

— Кстати, босс, а как ты определил их бесконечную многомерность? — поинтересовался Кема. — Нет, не то чтобы я сомневался в твоих эмпирических познаниях, но все же. Или это была какая-то метафора?

— Метафора? — не понял я.

— Кема имеет в виду, что культура хомо для нас загадка, — объяснил Оран’Джахат. — Возможно, на Земле есть многомерные создания? Я слышал о некой квантовой корове Шредингера, которая существует в суперпозиции.

— Это не та, что в небе, бесплатна и любит сыр? — подозрительно прошипел Тиан.

— Нет, это та, что одновременно живая и мертвая, — проявил познания Кема. — Некоторые хомо даже ей поклоняются и празднуют каждый год ее воскрешение.

— Раздражение: я же уже дважды просил всех подготовиться к прыжку! — повысив громкость, объявил Убама.

— Кема, ты путаешь с днем коровы, — с видом знатока объявил Оран’Джахат, игнорируя рехегуа. — В этот день хомо смотрят, вылезла ли корова из норки, и, если вылезла, значит, будет дождь.

— Точно! — воскликнул Кема. — Я еще слышал, что, сколько корову ни корми, она все в лес смотрит. Очень свободолюбивое существо. И любит лес.

Не понимая, издеваются надо мной эти умники или просто тупят, я посмотрел на Лексу. Она закрыла лицо ладонями, ее плечи вздрагивали, как будто она рыдала. Или смеялась, я совсем запутался в ее эмоциональном фоне. Она все еще сердилась на меня, но за что — оставалось загадкой. Наверное, за обнаженку. Или за то, что чуть не погиб. Оран’Джахат рассказал, что, увидев меня без сознания, Лекса чуть сама не хлопнулась в обморок. Так и сказал: «хлопнулась». Убама уточнил, что хомо Лекса испытала приступ диффузного снижения мозгового метаболизма, вероятно, из-за шока. А когда я попытался ее обнять, врезала мне так, как умеет. Сильно, но абсолютно бесполезно. В общем, она сердилась, а из-за чего — неважно, главное, причина была надуманной, а значит, ей просто нужно дать время остыть.

— Тихо! — рявкнул я. — Убама, включай гипердвигатели, как только я договорю. Оран’Джахат, доложишь о гиперкубиках, когда покинем эту систему. Кема, эти гиперкубики на самом деле существуют в бесконечном числе измерений, информация достоверная и из самых надежных источников.

— Откуда?

— От верблюда! — прорычал я и спохватился.

— Точно, вери-билю-иды! — обрадовался Тиан. — Забыл это слово, оно значит «самец коровы», так, босс?

Оран’Джахат и Кема расхохотались, но коварно, по-рапториански, выдыхая клубы пара. Я схватился за голову, осознав, что меня троллят. Дисциплина на корабле вообще ни к черту, о каком спасении галактики может идти речь?

Поднявшись, я грозно осмотрел подопечных. Смешки поутихли, Лекса, улыбаясь, наблюдала за мной. Синханни сидела, прикрыв глаза. Даже не представляю, что она подумала об этом цирке.

Я приблизился к Кеме, взял его за змеиную голову и выпалил в лицо:

— Рапторианец хитам Кема Ли-десятый! Тебе, Тиану и Оран’Джахату приказ: найти голограммы коров, мышей, кошек, верблюдов и сурков и вызубрить, кто как выглядит. А заодно изучить все материалы о них. Срок исполнения — до конца моей экспедиции на планету Предтеч. Вернемся на Ингус, открою космозоопарк с земными животными. И вы, ящеры, будете там смотрителями!

— Будем кататься на вери-билю-идах, — обрадовался Тиан. — А они большие?

Вернувшись на место, я махнул рукой:

— Поехали, Убама.

Гиперпрыжок длился минуты. Одну, две или пять — кто знает, все субъективно. В гиперпространстве время останавливалось и ни один прибор точно не фиксировал, как долго разумные там находятся. Вернее, они пытались следить за временем, но каждый выдавал разный результат. Оставалось считать секунды про себя: тысяча один, тысяча два, тысяча три… Я дошел до тысячи шестисот двух, когда синева за обзорной панелью сменилась чернотой космоса.

Когда-то давно в системе имелось, вероятно, пять планет, но сейчас осталась только одна — самая дальняя. Все остальные были уничтожены и оставили вместо себя четыре пояса астероидов. Вообще, весь этот рукав галактики был безжизненным, и ближайшая известная населенная система, рехегуанская Са’Иха, находилась в десятках тысяч световых лет.

— Мы на месте, — объявил Убама. — Расчетное время до достижения орбиты планеты — около двух тиков.

— Босс… — осторожно прошипел Кема.

— Даже не начинайте, — отмахнулся я. — Иду один. А вы зубрите про коров.