— Убьешь его?

— Планирую.

Поправив набитую соломой подушку, принцесса улеглась на койку. От замысла веяло безумием.

— Он «Призрак». Элерт Катлер. Убьешь? Не смеши. Каким образом ты убьешь кого-то неуловимого? Он сменит одежду – и ты не распознаешь его ни на расстоянии, ни вблизи. Господин-Ничего – правильное прозвище. У «Призраков» нет внешности.

— Но ты узнала его.

Очевидность, брошенная столь небрежно, подтолкнула её подскочить и вытаращиться в непроглядную темень второй камеры.

— Для меня он другой!

— «Туман» либо работает для всех, либо не действует, – фыркнула магиструм. – Что означает – «другой»?

Эйвилин закусила губу, разрываясь между желанием швырнуть в девушку кружку и демонстративным имитированием глухоты.

— Я вижу его без искажения, – процедила она.

Что-то щёлкнуло.

— И какой он?

— Красивый.

Выпалила со злостью и, подавившись, захлопнула рот.

— Учту, – уверила магиструм. – Информативный и полезный факт.

Снова щелчок. За ним – вспышка. Эфемерная, в одно моргание – сродни галлюцинации, что наведывались к ней, стоило дать слабину. Не зашипи соседка и не донесись вонь опалённой кожи, она бы бесповоротно поставила крест на психическом здоровье.

— Ты в порядке?

На угольно-черном фоне загорелись маленькие оранжевые знаки. Полукруг из неразборчивых точек да палочек, сходных с татуировками на предплечьях Эйвилин, не состоял из хаотичных символов – он начертался эфекторами{?}[заклинатель, способный создавать из любых материй и материалов различные предметы. Эфекторов также именуют «кузнецами».] в строгой последовательности. Заклинание от заклинаний. Вынужденная мера, разработанная для охранительных нужд: мага-преступника без использования специальных средств в темнице не удержишь. Ошейник реагировал на магию: жёг, сжимался, причинял нестерпимую боль, отбивая охоту прибегать к помощи способностей. «Удовольствия» испытать его не выпало: нет магии – нет эффекта – но за испытаниями понаблюдала. Шея несчастливца оплавилась до костей.

У девчонки отчаяние затмило здравый смысл? На какой результат она уповала? От ошейника, по убеждению его создателя, не избавится и опытный эфектор. Магиструму-элементалю{?}[маг, управляющий стихиями.] он подавно не по зубам.

— П-повезло, – просипела девушка.

Высказаться насчёт странного «везения» Эйвилин не дали.

— Чем смердит?

Луч фонаря направился к магиструму. Та непринуждённо подняла воротник платья.

—Тобой. Помылся бы.

Охранник сплюнул, однако с ней в перебранку не вступил – ограничился невнятной угрозой. Через тройку месяцев посещение Россом Сатгрота обеспечило исполнение его приказа – не трогать заключённых. Три месяца охрана чхать хотела на распоряжение с верхов! Разнюхай Азеф об учинённых надзирателями нарушениях, наказал бы виновных? Его боялись, ему внимали и… выжидали. У истоков власти лишались многие правители. Промахнись с курсом политики – и отправишься за свергнутыми тобой господами. Пренебрежение в его шатком положении равноценно прыжку в пропасть.

Или их останавливало не присутствие лидера. Весомость ранее поступившему распоряжению Росса, разумеется, придавала и расправа Элерта над ворвавшимся к Эйвилин солдатом.

— Подъём, принцесса. Командующий Росс требует к себе.

— Чести не оберешься, – съязвила магиструм.

У ступеней она позволила себе оглянуться и оттого не пропустила ухмылку соседки.

Довольное «Повезло» почему-то приобрело подтекст и чеканилось в каждом сделанном шаге.

Ухмылка предвещала занимательный вечер.

Эйвилин не запомнила дороги до кабинета. Она мало обратила внимание на зубоскальство солдат, их оценивающие хищные взгляды или свист – этот разнопёрый сброд смахивал на зверьё, которое бесталанный дрессировщик согнал на арену и под свист хлыста велел подчиняться указаниям. Не оценила роскошного убранства коридоров в главном здании, куда по дурости вложили огромные деньги: тюрьме надлежало быть тюрьмой «от» и «до», а не походить на особняк вельможи.

Её всецело занимал Росс – человек с листовок «разыскивается». Мужчина, выглядевший как преступник и, невзирая на это, заполучивший доверие людей.

И, как выяснилось, ни капли не напоминавший ориентировку на листовках.

— Мисс Эйвилин. Здравствуйте.

Чарующий баритон мог принадлежать диктору, выступавшему с сообщениями по радио, или певцу, срывавшему тысячи оваций на концертах, и вовсе не вязался с понятиями о революционере. Она, застигнутая врасплох мягким приветствием, уставилась на протянутую руку в перчатке. Не сказать, чтобы она не предполагала обнаружить на потертой коже кровавые потёки.

— Прошу Вас, располагайтесь. Я не позволил бы женщине стоять посреди комнаты, когда мужчины развалились на диванах.

Он проводил её до кресла. От камина шло приятное тепло.

— Ты бредишь, дружище. Диван пустует.

От испуга принцесса вздрогнула. Элерт – он опирался на спинку стула – подмигнул ей.

— Я не просил тебя подрываться.

Росс сел. В причудливой игре огоньков свечей тень застывшего позади него капитана обратилась в сложенные крылья.

Эйвилин почувствовала себя лишней. Близость мужчин выявляла их контраст, противоречие и при том обнажала – неявственно, невесомым штрихом – нечто глубокое между ними. Связь за гранью понимания посторонних.