– Самодурствует он в последнее время не по чину. Купцам полозецким гадит, со степняками, корсаками да каракалами, кои на нас зубы точат, братается, варрахов притесняет. Беду так и кличет. Тьфу, Ганя, душевно прошу, не напоминай!

– Хозяин – барин! – тотчас пошла на попятную Ганька, шутливо вскинув руки, будто сдаваясь. И полюбопытствовала. – Как Воронец поживает?

Дар Луноликая Бронцу пожертвовала взаправду божественный. Она одарила его чадом. Единственным и способным перенять только породу матери (все же по природе беовульфы не могут иметь потомства), но все же! Мальчишка-арысь с черными, аки вороново крыло, волосами и отцовскими голубыми глазами родился у Бронца с Червикой три лета назад.

Нарекли его в честь ягоды вороньего глаза, зело ядовитой. Неспроста. Ганька имела честь быть представленной Воронцу. Что сказать, от прочих бояр молодой барин мало отличался. Только и делал, что вопил, жрал в три горла и гадил. И козьи морды строил, да. Достойная смена матери в Боярской Думе.

Но грубое лицо Бронца озарилось таким незамутненным счастьем, что Ганьке даже за невысказанные вслух мысли стало стыдно.

– Растет не по дням, а по часам! Богатырь, и не гляди, что арысь! Даром что балует его Черва излишне. Знаю, что пытается дать ему того, что сама недополучила. Но как бы нам второго Цикуту эдак не вырастить. В общем, – в глазах у него мелькнуло что-то, отдаленно похожее на затравленность, и он потер шрам от укуса бешеного на шее. – Гавкаемся мы с моей милостью почем зря.

Ганьке могучего охотника на чудищ даже стало жаль. Эту барышню запросто не перегавкаешь! Та еще… псица, хоть и рысь.

– А ты куда запропастился? – Ганька пихнула кулаком в плечо слепого волкодава. – От тебя с твоими Потешными войсками уже полгода ни слуху, ни духу!

– Тренирую их. На пересеченной местности, – ровно отозвался Гармала о тех безликих, коих он взял под крыло.

Судя по оговорке о «пересеченной местности», волкодав готовит из них кого-то супротив волхвов Горына-Триглава. Ну, этот с его занудством и дотошностью и мертвого из могилы поднимет. А уж из немощных безликих непобедимое воинство сделать проще пареной репы, ага!

– Сама-то как? – все так же ровно спросил Гармала. Только поводья запряженной в повозку каурой кобылки сжал крепче.

– Как предатель своих богов, друзей и себя, – от уха до уха, так что щеки затрещали, улыбнулась Ганька.

– Ты это брось, – тотчас сурово упрекнул Бронец, оборачиваясь. – Ты на это согласилась только потому, что преданна народу своему. У ужалок появился ворожей, Ладан, шкуру Царевны-лягушки примеривший. Князья решили, что нам надобен свой. А в жертву себя принести решилась ты.

Гармала слепыми всевидящими бельмами глядел вдаль. И молчал. Он, в отличие от Бронца, слышал Ганькино трепещущее (и вовсе не от страха) сердце. И знал, ведь сам ее тому учил, что собой она жертвовать не намерена.

Нет, Ганька отправлялась не на заклание. А на пробуждение. Пробуждение внутреннего зверя. Пробуждение власти над ворожбой. Пробуждение той, кем она и должна была быть.

Впереди показались поросшие вереском, ковылем и полынью холмы. Курганы ее предков. К коим ее тянуло силой неведомой, словно канатом.

Среди путников не было избранных. А потому никто из них не видел, как высокий, худой, закутанный в черный плащ не человек шел впереди, тянул будущую ворожею за грудки и улыбался, не имея лица.

Сумеречное княжество,

Тенёта

В заброшенных казематах под Опричниной звякнул ключ и решетка клети распахнулась.

– Они отправились пробуждать ворожбу вашей суженной, государь, – торжественно возвестила старая, дородная служанка.

Та, что сносила ему еду эти пять лет. Та, что была его кормилицей едва он родился в палатах Великих князей Чернобурских. Та, что приняла его у повитухи, а затем прятала избранного Безликим и Многоликим богами от глаз всего мира, покуда не пришел срок расстаться. Безмерно преданная. Ему. И его богам.

Цикута оторвался от выписывания по памяти, вслепую, слов заговора, испортивших целебные воды. Слов, ставших предтечей нового мира. Слов, не имеющих ворожейской силы, но имевших силы сохранять его в рассудке все эти лета.

Сложил стопкой кипы листов, исписанных одним и тем же заговором (чем не чистосердечное признание?). Поднялся, оправил безыскусный кафтан, дал волю Вёху и покинул темницу, ведомый за руку кормилицей. И улыбнулся. Впервые в жизни счастливо.

«А я предупреждал, родная. От себя не сбежать».

Багулка (Гуля) – ужалка-гюрза из Бездонных омутов. Разорительница курганов, наузница. Полюбовница Одолена. [Багульник – растение болот. Мед багульника ядовит, вызывает дурман].

Бронец – смесок красных волколаков и черных берендеев из Огнегорного княжества. Думский боярин, волкодав, охотник на диких и бешеных. Обладает острым нюхом, ищейка-следопыт. [Бронец – народное название смертельно ядовитого волчьего лыка].