— Возьми его, — вновь повторил он. Пот стекал по вискам, кудри мешали и лезли в глаза, Теодор зачесал ладонью волосы на затылок, но они вновь рассыпались по лбу. Чрезмерное напряжение начало перерастать в жгучее раздражение. Нотт нетерпеливо двинул бёдрами ей навстречу, и Гермиона слегка втянула в рот тонкую кожу. Лучше, но недостаточно. Он погладил её по волосам, еле сдерживаясь, чтобы не собрать копну в кулак и просто не вдолбиться в неё самому.

— Смелее, — прошипел Тео сквозь зубы.

Придерживая рукой у основания, она крепко сомкнула губы, старательно вобрала его член глубже. Внутри неё было влажно и тесно. Головка упёрлась в рельефное нёбо, и ему захотелось толкнуться дальше, прямо в горячее горло. Но она, судорожно вздохнув, отстранилась и посмотрела на его член так озадаченно, словно это было уравнение. Дать тебе учебник? Тео закусил губу, чтобы не засмеяться вслух. Подсказывать ей ничего не хотелось. После небольшой паузы Гермиона вновь дотронулась губами, обвела языком каждую венку, уретру и приласкала уздечку. Грейнджер делала это так старательно и выверено, будто прокручивала в голове план-схему по анатомии. Три секунды на одно действие, три секунды на другое… Но ему даже нравилось.

Наконец, она начала осторожно насаживаться ртом на член, пытаясь с каждым разом взять чуть больше и помогая себе мокрыми от слюны пальцами. И это ощущалось прекрасно. Теодор запустил свою руку в её волосы, простонав что-то между «не останавливайся» и «охуеть».

Грейнджер послушно двигала головой, и Теодор в изнеможении прикусил губу. Нет, это не был самый техничный минет в его жизни, он даже не был самым страстным в его истории, неуверенный, осторожный — да. Но это было больше, чем простое физическое возбуждение. Теодор хотел именно её. И поэтому чувствовать полные, мягкие губы Гермионы, аккуратно скользящие по его члену, было восхитительно. Он со стоном откинул голову, не совсем веря в то, что происходит прямо сейчас. Проститутка уже давно бы заглатывала, влажно чмокая, но Грейнджер оказалась такая нежная и старательная, что можно было кончить только от осознания того, кто стоял сейчас перед ним на коленях, и с каким усердием она вбирала в рот его член. Нарастающее возбуждение сбило тонкое, неприятное, царапающее ощущение. Его словно резко вернули с небес на землю. Ну конечно, мог бы и догадаться, что так произойдёт.

— Зубы, — недовольно процедил он, потеряв всякое терпение. — Спрячь их и хорошенько используй свой язык.

И, не дожидаясь её реакции, толкнулся внутрь, сжав пальцами кудри и в блаженстве застонав, когда Гермиона вновь насадилась ртом на член. В этот раз инициативу решил взять он сам, покачивая бёдрами и стараясь не проникать совсем глубоко. Тео сильно сомневался, что девочка обрадуется, если он начнёт её жёстко долбить в самое горло. Поэтому его движения были плавными и аккуратными. Время замедлилось и превратилось в тягучую патоку. Он ощущал всё до мельчайших деталей: её мокрый упругий язык, гладкую полость рта, полные мягкие губы, сомкнутые вокруг скользящего члена. Но когда она, стоя на коленях, встретилась с ним своим затуманенным взглядом, у его внутренней пружины будто отпустили спусковой крючок. И Тео понял, что пропал.

Захотелось больше, глубже и сильнее. Ждать и растягивать сил больше не оставалось. Поэтому Нотт жадно подался вперёд, надавив ей рукой на затылок, и почувствовал, как кончик её носа уткнулся в его волосы внизу живота, а следом услышал её шумный вздох. Его движения сбились с ритма, став более глубокими. Грейнджер что-то возмущённо мычала. Теодор почувствовал, как головка упёрлась в тесное горло. Он уже не мог и не хотел останавливаться. Плавный, мягкий секс превратился в рваные, грубые толчки. Он двинулся ещё несколько раз и остро, бурно кончил прямо в её тугой, жаркий рот. Тео накрыло чувство онемения, свободы и бессмертия. Просветление снизошло на каждую клеточку его тела, он стал лёгким и невесомым, словно ангел, воспаривший на сильных белоснежных крыльях в небо.

— Глотай, — благословил он, опустил руку, позволяя своему члену выскользнуть из её рта, и потрепал по волосам.

Только Гермиона отчего-то благодатью не прониклась. Она с силой оттолкнулась от его ног и зашлась то ли в кашле, то ли в рвотном позыве. Но Теодор блаженно улыбнулся и прикрыл веки. Священный поток нервных импульсов перегрузил организм, отключив слух, зрение и осязание, оставив только шум от тока крови в ушах. Секунда-две, и его словно окатило холодной водой. Он широко распахнул глаза, сфокусировав взгляд на кудрявых локонах и ссутулившейся фигурке, жадными глотками осушавшей вино прямо из бутылки.

Блядь.

Сорвался и просто грубо трахнул её в рот. А планов-то было! Стало немного неловко. Поступил как всегда — использовать и забыть, одноразовый секс, одноразовые девушки… Нет, он же хотел попробовать что-то новое. Ладно, с чувством влюблённости у него было туго, но как вообще поступают влюблённые мальчики? Теодор, наверное, должен ей что-то сказать, что-то ободряющее? Например, твоя мама могла бы тобой гордиться, Грейнджер. Или, может, спасибо? Ага, и отсчитать премию за отличную работу. Во рту пересохло, в голове оглушающе звенела тишина. Где все дельные мысли, когда они так нужны? Тео с трудом двинул разбухшим, словно губка, языком и облизал сухие губы. В голове крутилось только то, что нужно было что-то срочно сказать.

— Достаточно испачкалась? — возможно, не лучший выбор фразы, только слова вырвались сами собой. Но Теодор посчитал, что это даже лучше, чем сообщить ей, как она прекрасно смотрелась на коленях с его членом во рту. Хотя воспоминание об этом было весьма и весьма возбуждающим, и по его мнению, это могло стать вполне достойным комплиментом.

— Н-не знаю, — Гермиона села и попыталась выровнять дыхание. — Это было странно. На самом деле, мне не с чем сравнить.

Тео особенно отметил последнюю фразу. Не с чем сравнить? Его губы непроизвольно растянулись в довольной ухмылке. Да он сдохнет тут сейчас от умиления. Я забрал твою оральную девственность, да, девочка?